– Обратный поезд? В такую грозу?
– Ну да…
– Никакого обратного поезда не… нэ… не будет, – пожал он плечами, ни то зевнув, ни то икнув. Потом взглянул на большие вокзальные часы, но, судя по выражению лица и прищуру глаз, ничего не разобрал, – по крайней мере, до утр-э-а.
– Вы сейчас серьезно? – не могла поверить Прасфора.
– В такую погоду и шутить-то не… нэ… не хочется, – он смерил девушку изучающий взглядом.
– Но как же…
Девушка не закончила – все равно, словами делу не поможешь. Прасфора постоянно искала любые возможные решения проблем, которые не давали ей двигаться вперед, и останавливалась только когда стены-препятствия оказывались непробиваемыми. Да и то возвращалась, как только находила очередной способ двигаться дальше. Жизнь, воистину, в движении – в движении против течения постоянных проблем и загвоздок.
Попадамс знала: как на каждого зверя однажды найдется капкан, так и на каждую проблему – решение.
Девушка посмотрела на огромные ворота, ведущие внутрь горы. Золотистые барельефы-грифоны мерцали в свете фонарей даже через стену дождя.
Снова гром – будто сами горы зарычали. Прасфора с детства не боялась грозы, тем более так, как боялась кухни, но даже ей стало не по себе.
Мужчина никуда не ушел. Наоборот, подошел ближе, прищурился и сказал:
– Но… – о, это спасительное слово, вечно соединяющие обрывки безысходного и великолепного. Ну, не всегда, потому что вторая часть фразы вышла совсем уж не той, которую девушка ожидала. – Всегда можно провести время намного лучше… э…
– Ну все, – про себя вздохнула Прасфора. – Начинается.
Мужчина вытянул руки вперед, намереваясь схватить девушку, но та просто очень вовремя увернулась – разнос еды по столикам в кабаке оказался очень хорошей тренировкой, особенно, когда все гости опрокинули по кружке-другой теплого пива, и уже не очень-то отдавали отчета в своих действиях. Зато, связавшись с Прасфорой, моментально трезвели и сами на утро извинялись.
Она, к слову, постоянно ругала себя за это. Впрочем, ничего удивительного.
Вот и сейчас девушка подготовилась к встречной атаке – адреналин заглушил металлические комплексы. Кувшина, или чего-нибудь тяжелого, под рукой весьма не хватало.
– Ладно, – пронеслось в голове Попадамс. – Обойдемся и без этого.
Чего она не могла ожидать, так это второго человека, схватившего его сзади. Все это время он, похоже, терялся за пеленой дождя, в тенях – и, видимо, тоже был весьма пьян.
– А ты не-э-е дергайся, – он сжал Прасфору сильнее. – Будет легче.
Мужчина перед ней улыбнулся и снова потянул руки ясно к чему.
Вот теперь, поняла девушка, пришло время паниковать – впрочем, паниковала она всегда тоже по-особенному: резко концентрировалась, а нервничать и рефлексировать начинала потом, когда опасность осталось позади, зато с удвоенной силой.
Нет, кувшин точно не помешал бы.
И тут помог гром. Раскат – белоснежная вспышка ударили по пьяным головам кувалдой. Всего на мгновение, но его было достаточно.
Прасфора резко отклонилась назад, позволив себя потерять равновесие, будто падая в обморок. Державший ее мужчина не устоял на скользком перроне, ослабил хватку и грохнулся.
Прасфора рванула прочь, хлюпая ногами по лужам и грязи, пытаясь не выронить сумки.
Попадамс внезапно посетила очередная пьяным мастером установленная предустановка в голове: «Фигура у меня и так не ахти, а сейчас я вдобавок мокрая, грязная, и буду выглядеть еще хуже, да и вообще…»
– Вставай! Вставай и бегом! – голос и грузные мужские шаги мигом заставили девушку отрезветь. Она ускорилась. Бежала, поскальзываясь, чуть не навернулась несколько раз. Сумки, скрипя душой, пришлось бросить по дороге. Лишний балласт замедлял.
– Ну что же, – подумала Прасфора, по привычке зажмурившись. – Видимо, поездка немного затягивается. Ладно, ищем светлые моменты —когда еще получится побыть внутри горного Хмельхольма…
Она случайно нащупала записку дяди в кармане свитера. Мысли утяжелили движение, стали отвлекать…
Через стену дождя девушка бежала к воротам. Гром бил в барабаны.
Господин Фюззель ложился поздно, обычно сидел до последнего, занимая себя в основном мыслями, не важными, а просто приходящими и уходящими – ему хотелось верить, что спать не дает умственная деятельность, эта видимость хоть какой-то занятости, но то была скорее псевдоумственная деятельность ни о том, ни о сем.
Вот и сейчас Фюззель не спал.
На рабочем столе, закиданным чем попало – тоже напыщенная иллюзия занятости и бурной деятельности, – ядовито-зеленым горела магическая лампа. Свет этот вырывался из окна второго этажа и отравленными парами несся на улицу, в ночь, прочь со второго этажа таверны «Рваные крылья дракона». Господин Фюззель неудобно ерзал в кресле, как белка, случайно забравшаяся не в дупло, а в мышиную норку или, того хуже, в осиное гнездо. Хозяин заведения сверлил ночь – здесь без единой капельки дождя – слегка отрешенным взглядом. На утро, как обычно, Фюззель будет ныть, что не выспался.