– Нам бы все равно пришлось что-то с ней делать. Она узнала. Лучше уж, что это случилось само собой. Иначе…
– С каких пор ты стал таким жестоким? – Хюгге отряхнул белоснежный мундир.
– С тех пор, как вышел на финишную прямую. Сейчас даже малейший сучок может пустить все под откос.
Их разговор прервал несущийся со всех ног – скорее катившийся – Барбарио. Он кричал:
– Ну вы идите?! Дракониха сама себя не убьет, к тому же, она опять разбушевалась. Вон, до обвала! Знали бы вы, как я не хочу спускаться так глубоко… а торчу там уже дольше вас!
– Если ты не будешь бояться, – отрезал мэр, – то и страшно не будет.
– Нет, мне там по-настоящему жутко. И ты знаешь, почему – я не хочу наткнуться на те вещи, на которые ты только мечтаешь. На которые уже наткнулся. Да быстрее же, прошу вас!
Они спустились по темному тоннелю – Инкубус зажег маленький магический фонарик, легонько отпугивающий мрак. Такую густую черноту и солнце не сразу испепелит.
Дракониха, успокоившись, лежала, намертво связанная цепями. Золотая чешуя блестела, обливая последствия обвала будто закатным солнцем. Большие, насыщенные отборным янтарем глаза рептилии словно притушили, заслонив матовым, даже слегка затемненным, стеклом.
– Итак, – объявил Барбарио, закопошившись в балахоне. – Сейчас я дам ей понюхать один раствор, и она придет в себя окончательно. Полностью и бесповоротно, так что надо действовать…
Алхимик нервно откашлялся.
– Иначе есть шанс, что следующий обвал похоронит нас здесь заживо. Учитывая обледенелый потолок…
– Можешь мне не рассказывать, – остановил мэр Хмельхольма. – Начинай.
Кэйзер взял заостренный, старый меч, каким явно пользовались его предки. Оружие, видимо, было фамильными – слишком уж красивая, с декоративным хвостом дракона и парой головой грифонов, гарда. Мэр проверил меч – дотронулся до лезвия пальцем. Моментально заработал порез, набежала кровь.
Инкубус приготовил несколько склянок. Одну – чтобы привести рептилию в себя, другую – чтобы жидкость разъела металлическую чешую, позволив нанести удар. Барбарио гордился этими алхимическими формулами, но руки все равно потрясывались.
Все началось и случилось чересчур быстро.
Одна разбитая колба у носа драконихи – та глубоко задышала, глаза заблестели. Она попыталась разорвать цепи. Камни загрохотали вновь.
Вторая – и чешуя будто окислилась, покрылась непонятно чем, похожим на ползучую ржавчину. Чешуйки стали отваливаться.
Кэйзер действовал быстро. Схватил меч обеими руками, подошел к брыкающейся драконихе, посмотрел прямо в глаза.
И тогда услышал – она вновь заговорила с ним.
«Ты – никогда не ты. Лишь тень деда…»
Мэр вышел из себя, потеряв стальную выдержку – все, хватит. Со всей силы он воткнул меч в плоть драконихи, прямо в сердце (конечно, они с Барбарио все рассчитали). Прокрутил и вытащил, тяжело задышав. Бросил оружие на землю.
Приподнятая морда драконихи рухнула, тело обмякло, глаза – побелели, словно обратившись тающим снегом.
– Как неэстетично, – пробурчал Барбарио, пряча склянки.
– Готовь остальное, – Кэйзер сделал глоток рубиновой настойки и зашевелил механической рукой, схватившись за голову. – Мы начинаем.
Подумав, добавил шепотом:
– Дедушка…
А Хюгге Попадамс, молча наблюдавший за всем происходящим, мысленно же думая о неотвратимой судьбе Прасфоры, утонул в мрачных, холодных, как ключевая вода, и вязких, как торфяное болото, воспоминания.
Он и не надеялся убежать от них, оказавшись так глубоко – они жили здесь, далекие, но, казалось, чрезвычайно свежие.
А совсем в другом месте, в жаркой бархатной ночи, разливающейся оттенками синего бархата, на зеркальном морском берегу, где шелковый песок ковром щекочет ноги, а чайки пикируют пятнами белой туши… В торгово-портовом городе Златногорске, на родине Философского Камня, где понятия честной сделки не существовало, «обдурить покупателя» значило «реализовать предпринимательскую способность», а контрабанда была словом таким же частом в обиходе, как «привет», «пока» и «спасибо», в трюм очередного корабля плюхнулись ящики с нарисованным ухмыляющимся лицом на досках.
Один портовый грузовой кран, работавший, как и все механизмы, на магических потоках, судорожно дернулся.
Грузчики вытирали пот со лба. Они закончили проносить на борт контрабанду – которая, опять же, в Златногорске таковой не считалось – и решили перевести дух. Они ухмылялись – снова так много этой Магической Карамели, которую когда-то придумал здесь, в Златногорске, карамельный магнат Ля’Сахр. Правительственный Триумвират запретил ее из-за побочных эффектов, которые могли превратить человека в горстку праха, но десятки ящиков все равно грузили в трюм корабля, карамель пользовалась популярностью во всех семи городах. Только она делала магию интересной – позволяли вытворять все, что угодно, становиться компактным демиургом и пускать в воздух огненные шары. Ради этого рисковали, почти всегда – с печальными последствиями.