Качалин нравился ей все более. В сущности, если уж говорить начистоту, она и прилетела из Дамаска не к бабушке, как сказала матери, а к нему, Качалину. Хотела пригласить его в театр или в лес за грибами. А тут вот эта дама — такая важная, умная — и на нее, девчонку, не обращает внимания.
Мирно беседовали, пили чай. И вдруг к ним вихрем ворвался Шахт, заметался между столами, хватал кипы бумаг, кричал:
— Собирайте документы! У подъезда машина. Все туда, туда!..
— Да что случилось? — спросил Качалин.
— Вы все поедете. К нам выехала бригада следователей. Они сейчас будут здесь.
Качалин все понял: из Москвы пришло распоряжение произвести обыск, арестовать документы. Саша видела, как он из–за шкафа достал какой–то предмет, похожий на винтовку с оптическим прицелом, завернул в плащ. И стал снимать с полок кипы бумаг; делал это неторопливо и заглядывал в окно, за которым у входных дверей стояла крытая большая машина. У Шахта спросил:
— Поедем на виллу?
— Да, на виллу. Скорее! Не забудь документы о теплоходах.
Это были те самые документы, из которых он вырывал листы и рассовывал по карманам. Нина Ивановна видела это, но Шахт ничего не знал. Он вообще мало разбирался в документах, хватал наугад папки, таскал в машину. И на всех кричал:
— Берите вот эти, и те — тащите в машину!
Саша тоже сняла с полки папку, понесла к выходу.
На листке бумаги Шахт поспешно набросал какие–то цифры, сунул его в карман пиджака Качалина.
— Тут код от секретного подвала, все отчетные бумаги туда запрячешь. Ну, там, под часами — ты знаешь.
Потом Шахт почти силой всех запихнул в машину, захлопнул за ними тяжелую металлическую дверь.
Качалин стоял у окошечка, пытался разглядеть улицы, по которым ехала машина. Однако, как и в первый раз, когда он ехал на виллу с Шахтом в «Мерседесе» с затемненными стеклами, он ничего не мог разглядеть. Стеклышко и здесь было затененным, дома на улицах едва угадывались. С тайной тревогой думал: «Могут всех убрать. И Сашу тоже. Им не нужны свидетели».
Предательский холодок побежал по спине; оторвался от окна, опустился на лавочку. Рядом сидела Александра. Наклонилась к нему, тихо спросила:
— Куда едем?
— На виллу. Ты была на вилле?
— Была. Один раз.
— Знаешь, где она находится?
— Нет, не знаю. И мама не знает. Мы ехали в машине с темными окнами.
— Ага. Туда мы и сейчас едем. Они свою виллу держат в секрете. Даже от твоей мамы.
— Кто это они?
— Они. Твой отчим и Шахт.
Саша отстранилась. Казалось, она понимала опасность положения. Со стороны кабины подошла Нина Ивановна и села рядом с Качалиным.
— Нас везут как арестантов, — вы не находите?
— Мы имели несчастье прикоснуться к миллиарду. Такие деньги как костер: чуть зазевался и обжегся.
— Мы зазевались?
— По–моему, да.
И, помолчав, спросил:
— У вас там, в Америке, какая сумма была в обороте?
— Тоже немалая — больше двух миллионов.
— Ну, вот — два миллиона и вы говорите: «немалая», а тут тысяча миллионов!
Качалин говорил громко, — он решил хотя бы таким образом для всех обрисовать обстановку. Недавно он был в Петропавловской крепости на церемонии захоронения царской семьи, с ужасом пытался представить страшную картину их гибели; и сейчас почему–то именно эта картина всплывала перед его мысленным взором. Он уже был почти уверен, что именно в эти минуты, когда они едут на дачу Сапфира, Шахт, сидящий в кабине с шофером, придумывает способ от них избавиться. Скорее всего, он сделает это там, на вилле.