— Правда. Что ж я, по-твоему, врал, что ли?
По тому, как Филипп смотрел на него, было ясно, что он ищет ответа именно на этот вопрос.
— Тогда почему она не предупредила нас о нападении мутов?
— У нее не всегда получается. К тому же тогда ночь была, она спала.
— Ясно… Насчет всего нашего предприятия она что-нибудь говорила? В смысле — чем все кончится?
— Нет.
— Так оно и лучше, — пробормотал Филипп с невеселой усмешкой.
Свет поднявшейся над лесом луны падал на его гладко выбритое, красивое, хотя и несколько угрюмое из-за тяжеловатого подбородка и словно бы нахмуренных густых черных бровей лицо. Такие правильные лица теперь, во времена всеобщего вырождения, вызванного голодом и всевозможными болезнями, были редкостью. Сейчас это лицо показалось Святославу особенно мрачным.
— Что-то я тебя не понимаю, — сказал он. — Ты вроде недоволен, что Мария нам пока ничего не предсказала, но чтобы предсказала, тоже не особо хочешь.
— Тут и понимать нечего… Если она предупредит об опасности — это хорошо, а насчет будущего — так лучше не надо.
— Почему? — спросил Святослав, а сам подумал: «Вдруг это он? Если предатель — Филипп, то действительно, с его точки зрения, нам своего будущего лучше не знать».
— Потому что мы смертники, — ответил Филипп. — Ты ведь и сам понимаешь…
«Да, оптимистом его не назовешь… А может, он завел этот разговор для того, чтобы побольше выпытать про Марию, про ее способности? — мелькнула у Святослава новая мысль. — Предателя они должны беспокоить. Интересный расклад получается…»
— У тебя есть семья? — поинтересовался он.
— Нет. По-моему, надо быть сумасшедшим, чтобы заводить теперь семью. Одному легче. — На его лице промелькнула горькая гримаса. — Боишься только за самого себя.
— Ты вроде не из пугливых, — заметил Святослав, стремясь продолжить разговор.
— Да… Когда дело касается меня самого.
Филипп присел на колоду рядом со Святославом и, глядя себе под ноги, сказал:
— Я был мальчишкой, когда бандиты убили мою семью. Родителей, брата и двух сестер. Старшей тогда исполнилось восемнадцать, а младшей всего четырнадцать. Обе были очень красивыми… Банда была большая, и все по очереди насиловали их. Я это видел… до самого конца, пока они не умерли.
Помолчав, Святослав спросил:
— А ты как выжил?
— Меня ударили по голове, я упал и не мог пошевелиться, хотя сознания не потерял. Что-то вроде временного паралича. Они думали, что я мертв. После этого я поклялся, что никогда не буду заводить семью. Да и вообще я считаю, что рожать в наших условиях детей — преступление. Следующему поколению будет еще хуже. Будет еще больше химок, плешей и просто свалок, еще меньше чистых мест. Больше болезней, меньше еды. Вконец озверевшие банды. Зачем оставлять кого-то после себя, обрекая на этот кошмар? — Филипп встал. — Ладно, командир, мне в баню пора, моя очередь подходит.
Разговор с Филиппом оставил на душе у Святослава тяжелый осадок — главным образом потому, что он все-таки продолжал подозревать его, и оттого чувствовал себя последней сволочью. С другой стороны, он не мог никого исключить из списка подозреваемых на основании одних только собственных симпатий: откуда ему знать, где правда, а где ложь? Этот разговор, однако, навел его на мысль, как сделать первый шаг к разоблачению предателя. Заглянув в дом, он позвал Марию и вместе с ней отошел за угол.
— Я кое-что придумал, — тихо произнес он. — Сделаем так: после бани ты предложишь всем нечто вроде сеанса гадания. Как бы для развлечения. Скажи, что насчет будущего у тебя не всегда получается, а вот из прошлого что-нибудь обязательно увидишь. Начни с Кирилла. Возьми его за руку и говори что угодно. Я его предупрежу, он тебе подыграет. А потом предложи свои услуги другим.
— Зачем?
— Тот, кто нас предал, будет держаться от тебя подальше: вдруг ты увидишь что-нибудь лишнее.
— Я поняла… Но что мне делать с теми, кто сядет после Кирилла? Что им говорить? Я же ничего про них не знаю.
— Напусти тумана. Говори многозначительно и неопределенно. Опиши кому-нибудь ту сцену, когда мы все встретились с Книжником. Тебя там не было, поэтому прозвучит убедительно. — И Святослав во всех подробностях рассказал ей о той встрече, потом добавил: — После Кирилла возьмись за Андрея, мне надо знать, можно ли доверять ему.
— У меня не получится.
— Все получится, вот увидишь!
Он коснулся губами ее щеки, чтобы подбодрить. Его губы были сухими и жесткими, а кожа ее щеки — шершавой от ветра и дождей.