— Спасибо, — поблагодарил Святослав. — Какой-нибудь навес или сарай для машины найдется? Нам кое-что подремонтировать надо.
— Найдется, вон там. — Староста указал на длинный сарай. — Если двери пошире открыть, будет светло.
Фома, не теряя времени, отогнал машину к сараю и пока поставил ее снаружи, благо дождя не было. Торопясь использовать остававшиеся до сумерек светлые часы, он сразу начал копаться во внутренностях вездехода. Святослав отправил к нему Филиппа, а сам вместе с другими двинулся вслед за старостой к дому, расположенному в сотне метров от сарая.
На дом еще не легла печать запустения, неизбежная для всякого брошенного жилища. Казалось, что хозяева лишь ненадолго вышли и вскоре вернутся. Однако вещей внутри практически не было: при нынешней скудости и отсутствии самого необходимого каждый предмет быстро обретал нового хозяина.
Примерно через час Святослав пошел к Фоме узнать, как продвигается ремонт. Открывшаяся картина его несколько обеспокоила: Фома сидел скрестив ноги на краю брезента, где были разложены, как показалось Святославу, все внутренние части вездехода, какие только можно вытащить, а Филипп, расположившись чуть поодаль на колоде, молча созерцал это с видом философа, не ожидающего от жизни ничего хорошего. Подойдя ближе, Святослав спросил:
— Фома, ты уверен, что, когда соберешь все обратно, у тебя не останется лишних деталей?
— Не волнуйся, командир, — успокоил его Фома, пряча усмешку, — хотя их тут много, обычно у меня, наоборот, чего-нибудь не хватает.
— Нет, кроме шуток, ты соберешь все как было?
— Я же не идиот, — обиделся Фома. — Раз разобрал, значит, соберу.
— Ну извини.
— Напрасно сомневаешься! Разве я когда-нибудь делал что-то не так?
Святослав подумал и, в свою очередь затаив усмешку, сказал:
— Помнится, однажды ты сунулся слишком близко к мутам, и они накрутили тебе хвост.
Фома фыркнул:
— Всего лишь слегка поцарапали руку! Ох и язва же ты, командир! Это было давно, пора бы забыть.
— Ладно, считай, что я уже забыл.
Филипп встал и спросил:
— Петр, я тут еще нужен?
— Нет. Вроде бы здесь тихо.
Когда Филипп ушел в дом, Фома, пару раз глянув на Святослава смеющимися глазами, сказал:
— Командир, давно хотел задать тебе один вопросик.
— Так задай.
По лицу Фомы расползлась ухмылка, которую он не мог удержать.
— Что ты подумал, когда увидел меня с Марией? Тогда, когда я вытащил ее из ванны. Только честно! Ты не подумал, что мы?..
— Нет.
— По-о-очему? — разочарованно протянул Фома.
Святослав хлопнул его по спине:
— Не знаю почему. Просто не подумал, и все.
— Надо же… Ты меня таким порядочным считаешь или все дело в Марии?
— Пожалуй, и то и другое, — ответил Святослав.
— Надо же, — повторил Фома. — А я вот, когда ты вошел, подумал, что сейчас получу по морде.
— Я тоже не идиот, — сказал Святослав. — Когда ремонт закончишь?
Фома оглядел свое хозяйство, как генерал ряды вверенной ему армии.
— Если вы, когда стемнеет, еще часок фонарями мне посветите, то сегодня управлюсь.
— Мы включим прожектор, — пообещал Святослав.
— Отлично! Тогда завтра с утра можно будет сразу ехать.
Деревенские в большинстве своем держались от незваных гостей подальше, и Святослава немного удивляло то, что никто не подходит с расспросами. Но потом он подумал, что, должно быть, эти люди, как, впрочем, и почти все им подобные, уже настолько долго живут в полной изоляции, что внешний мир для них перестал существовать и потому не вызывал интереса. Взрослые, занимаясь своими делами, равнодушно проходили мимо, и лишь двое детей, мальчик и девочка, оба лет девяти-десяти, застыли поодаль, беззастенчиво рассматривая Фому и Святослава. На их лицах не было страха, одно любопытство. И нечто еще, чего Святославу не удавалось уловить. Что-то, детским лицам не свойственное даже тогда, когда взросление наступает очень рано. Они перешептывались, склонившись друг к другу головами, и их слов не было слышно.
К Святославу подошла Мария. Дети привлекли и ее внимание. Обычно, когда Мария сталкивалась с детьми, в ее зеленоватых глазах загорался теплый огонек, однако сейчас она, вряд ли осознавая это, смотрела на них с хмурым недоумением. Пожалуй, даже с неприязнью. Дети вдруг захихикали, и мальчик сказал громче, чем прежде:
— Они большие и сильные.
Девочка кивнула:
— В таких много крови.
Мария вздрогнула, а Святослав, тоже слышавший эти странные слова, подумал: «Что за чушь они мелют?»