Дверь открылась, и компания курильщиков и примкнувших к ним ввалилась в дом. Фаддей поставил на стол банку консервированных помидоров.
— Выкинь ты ее, — сказал Святослав. — Срок годности уже истек. Надо было внимательнее смотреть, что берете со склада.
— Ничего, — отмахнулся Фаддей, — это ж не мясо и не рыба, а помидоры, ими не отравишься.
— Лучше выбрось, — настаивал Святослав.
— Ни за что! Я томаты обожаю. Кто-нибудь еще хочет? Нет? Прекрасно, мне больше достанется. — Он помахал пораненной в зоне рукой. — Как выздоравливающему мне полагается усиленное питание. Маленькая добавка к ужину.
Вскрыв банку, он принялся с аппетитом уплетать содержимое.
Симон сказал:
— Половину оставь, тебе и так довольно будет.
— Я ведь спрашивал, кто еще хочет! Чего ж ты молчал?
— Сейчас я не хочу, — пояснил Симон, — но если к утру с тобой ничего не случится, я с удовольствием доем эти помидорчики.
— Вот уж нет, дудки! — возмутился Фаддей. — Какой умный выискался! Весь риск мне, а удовольствие пополам? Не выйдет. Утром я их сам доем. У меня на них особые права. Я как раз тащил банку с томатами, когда на нас твари налетели.
— Ладно, ешь, пока не лопнешь, — сказал Симон. — Никому твоя тухлятина не нужна.
Опустошив банку наполовину, Фаддей аккуратно прикрыл ее крышкой и веско предупредил:
— Симон, если завтра будет недоставать хотя бы одного помидора, я тебе голову откручу.
— Ты что, пересчитал их?
— Да, пересчитал! С такими, как ты, иначе нельзя.
— По-моему, ты плохо считаешь. Наверняка на два-три ошибся.
— На два-три?! Имей совесть! Их всего шесть осталось!
— Какие шесть? — невозмутимо возразил Симон. — У тебя в глазах двоится. Завтра утром, на свежую голову, ты сам увидишь, что их гораздо меньше. Если, конечно, с тобой все будет хорошо. А если нет, тебе по-прежнему будет казаться, что их шесть.
Слушая их голоса, Мария чувствовала, как ослабевает хватка ледяных пальцев, перебиравших ее позвонки сверху донизу и обратно. Вскоре появился Фома, весь испачканный в машинном масле.
— Готово, — сообщил он, — можно ехать хоть сейчас.
Мария потянулась к его тарелке.
— Садись есть, я сейчас подогрею.
— Сначала помыться надо. Посмотри, на кого я похож!
Симон язвительно уточнил:
— Как всегда, на лохматое чучело.
Мария постучала по столу пластмассовой ложкой:
— Прекратите! Симон, если ты сейчас же не замолчишь, я помогу Фаддею открутить тебе голову.
Фома с интересом спросил:
— Что, набирается команда для отделения пустой головы Симона от его столь же никчемного туловища? Надеюсь, меня записали?
— Ты тоже замолчи! — грозно велела Мария. — Я устала от вас обоих. Идем, полью тебе, чтобы ты умылся и стал похожим на человека.
Симон пробормотал им вслед:
— Это невозможно, зря стараешься, рыженькая.
Фома стащил через голову шерстяную рубашку. Мария взяла до половины наполненное водой ведро, и они вышли во двор. Не прошло и пары минут, как оттуда донесся вопль Фомы:
— Сумасшедшая, ты что делаешь?! Елки-моталки, всю спину облила! Я же только на шею лить просил! Сейчас зима, между прочим.
С его возмущенными криками смешивался хохот Марии. Потом они вернулись, Фома на ходу вытирался, а Мария, все еще смеясь, размахивала пустым ведром, которое потом вручила Симону:
— Принеси воды, пожалуйста.
Симон с готовностью поднялся.
— Чтобы облить Фому, я натаскаю целую бочку. Особенно если удастся засунуть его туда лохмами вниз.
Перед тем как сесть за стол, Фома подвел Иоанна к месту посветлее и, осмотрев шрам на лбу, сказал:
— На выставку своих достижений я бы тебя не отправил, но вообще-то неплохо. Главное, что голова цела.
Когда настала пора ложиться спать, Фаддей начал проявлять признаки беспокойства и то и дело куда-то исчезал, а потом отозвал Фому в сторонку и что-то тихо сказал ему, после чего тот стал рыться в лекарствах и потом вручил Фаддею маленькую пластмассовую баночку, в которой явно были таблетки. Это не укрылось от взора Симона, и он тотчас с живостью поинтересовался самочувствием Фаддея и предложил ему доесть оставшиеся помидоры немедля, не откладывая на утро. Фаддей в ответ лишь что-то неразборчиво буркнул и в очередной раз вышел из дому. Симон расхохотался и постучал ногтем по банке:
— А помидорчиков-то действительно шесть! И к утру будет ровно столько же, если только он сам их не выкинет еще раньше.
Когда дошло до распределения ночных дежурств, Фаддей заявил, что его мучает бессонница и потому он берется присматривать за машиной, смена ему не потребуется.