Святослав неловко сказал:
— Прости, я сначала неправильно тебя понял.
Филипп небрежно махнул рукой:
— Пустяки, командир. Когда мы разделимся?
— Когда до зоны будет километров двести. Более чем стокилометровый участок они прочесывать не будут, это и так с запасом, но на всякий случай удвоим, чтобы нас точно не засекли.
— Значит, дня через три.
— Да, выходит, что так…
Святослав ощущал себя виноватым из-за того, что согласился с решением Филиппа. Очевидно, Филипп это почувствовал, потому что сказал:
— Не забивай себе голову всякой чепухой вроде угрызений совести! Помяни мое слово: ты сам потом в такую заварушку угодишь, что еще неизвестно, кому из нас хуже будет. — Он усмехнулся. — Ну как, я тебя утешил?
— Да уж, обнадежил…
— Я ведь говорил, что я реалист, командир.
Они постояли рядом еще немного, затем вернулись в лагерь.
Уже давно они ехали по чистым местам. Вблизи зоны Долли не было ни химок, ни плешей, ни спидников, и их датчики, реагирующие на радиоактивное излучение и всевозможные загрязнения, молчали. Воду из речушек и озер они, прежде чем употреблять в пищу, по-прежнему обеззараживали по стандартной схеме, но искупаться в ней можно было бы без опасений. Правда, желающих купаться при дневной температуре десять-двенадцать градусов не находилось. Когда до границ зоны осталось, по их прикидкам, сотни две километров, Святослав сообщил всем, что дальше поедет один Филипп, а они будут ждать его возвращения и потом разработают план, как действовать дальше.
Услышав это, Кирилл негодующе фыркнул:
— Что за нелепая затея?! Уж если посылать кого-то на разведку, то меня! — Увидев ироническое выражение на лицах Симона и Фаддея, он смешался, сбавив тон, продолжил смущенно и вместе с тем сердито: — Я имел в виду, с кем-нибудь из вас. Меня же затем и взяли, чтобы я обеспечил проникновение в зону Долли! Поэтому предварительно посмотреть, что и как, следует мне, а не Филиппу. Хотя, по-моему, нам нет смысла разделяться и посылать кого-то вперед.
— А по-моему, смысл есть, — возразил Святослав, — и поскольку командую пока я, Филипп поедет вперед, а мы будем ждать его.
«Но он не вернется, — билась в голове мысль. — Не вернется…»
Симону такое решение тоже не понравилось.
— Командир, а ты подумал, как Филипп в одиночку будет вытаскивать машину, если застрянет? Вернее, не если, а когда застрянет. В том, что это произойдет, сомневаться не приходится.
— Мы заранее нарубим побольше жердей и положим в машину.
— Я справлюсь, — поддержал его Филипп, но Симона не убедил.
— Надо ехать хотя бы вдвоем, — настаивал тот. — Отправь вместе с Филиппом меня.
Филипп отшутился:
— Симон, у меня уши закладывает от твоего мата! Хоть отдохну в тишине.
Симон, похоже, обиделся.
— Ну и катись один, — буркнул он. — Если предпочитаешь горбатиться с этой железякой в одиночку, то пожалуйста. Только когда надорвешься, не говори, что мы, мудаки недоделанные, бросили тебя без всякой помощи.
Он демонстративно спохватился и хлопнул себя по губам:
— Ах, извини, что оскорбил твой утонченный слух! Раз ты такой неженка… Хотя раньше я этого что-то не замечал! Когда утром мы угодили в канаву, ты сказал, что… — Симон оглянулся, проверяя, где Мария. — Гм… ну, в общем, сам знаешь. Мне бы такое в голову не пришло.
— Брось, Симон, не прибедняйся! — Филипп хлопнул его по плечу. — Ты у нас признанный специалист, в твою голову много чего приходит еще почище этого. Рядом с тобой я чувствую себя несмышленым младенцем.
— Отвяжись! — с неожиданной резкостью бросил Симон и, круто развернувшись, отошел.
Характер у него всегда был неуживчивый, а после гибели Фомы осложнился вспышками внезапного раздражения, и в такие минуты с ним было лучше не связываться.
Поскольку им предстояло провести в лагере несколько дней, они подошли к выбору места более обстоятельно, чем обычно, и расположились на берегу большого вытянутого озера. Святослав и Филипп выгружали из вездехода часть вещей, оставляя те, которые принадлежали погибшим; потом Филиппу надлежало разложить их вместе с начатыми пачками сигарет и окурками так, чтобы создалась видимость, будто в машине находилась вся группа. Прочие занимались устройством лагеря и заготовкой жердей, и Филипп, убедившись, что поблизости никого нет, тихо сказал: