Алек сел. Сон как рукой сняло. Что? Дочери, Дэрин?
— Тоже мне, репортеры, — сказал он со вздохом.
Удивительно, как эти писаки перевирают элементарные, казалось бы, факты. Скажем, он сам несколько раз объяснял Малоне, что Фердинанд — это второе, или среднее, имя его, Алека, отца. Так нет же, надо было в нескольких местах непременно указать на него как на «Александра Фердинанда», как будто это была его фамилия!
— Своей дочери Дэрин, — повторил Бовриль.
Однако что это за безалаберность, менять юношу на девушку? И откуда взялось это нетипичное, в общем-то, имя, Дэрин? Быть может, Малоне специально указал из родни Дилана кого-то не того, чтобы скрыть факт поступления в воздушный флот сразу двух братьев? Но Дилан сам сказал, что это все неправда, ведь так?
Получается, эта самая Дэрин имеет некое отношение к тому истинному семейному секрету, который так упорно не желает разглашать Дилан.
У Алека отчего-то закружилась голова; подумалось, а не отбросить ли эту газету к чертям и заснуть, обо всем забыв из уважения к желаниям Дилана. Да, надо бы заснуть. Но вместо этого он прочел еще абзац:
«По следам этого трагического происшествия лондонский „Дейли телеграф“ писал: „И когда пламя с ревом объяло купол аэростата, отец сбросил свою дочь в крохотной гондоле и, спасая ей жизнь, таким образом предрешил свою участь. Как славно и достойно, что в рядах наших братьев по ту сторону Атлантики есть такие храбрецы, как Шарп, беззаветно служащие в воздушном флоте во время этой ужасной войны…“»
— Предрешил свою участь, — печально повторил Бовриль.
Алек кивнул. Значит, ошибку два года назад допустила британская газета, а Малоне ее просто скопировал. Вон оно что. Тогда все понятно. Но как «Дейли телеграф» мог сделать такую нелепую ошибку?
Тут Алек похолодел. А что, если на самом деле это была Дэрин, а Дилан обо всем просто наврал? Наблюдал за происшествием со стороны, а затем поставил себя на место сестры? От такой непростительной по нелепости мысли Алек прикусил губу. Кому взбредет в голову приукрашивать рассказ о смерти собственного отца? Нет, это просто ошибка.
Но тогда почему Дилан солгал воздушной службе о том, кем был его отец?
Странное, подобное глухой панике ощущение. Видимо, сказывается утомление, а еще эта вздорная, странная ошибка болтуна-репортера. Но как тогда можно верить вообще всему, что читаешь, когда газеты способны так извращать реальность? Ощущение подчас такое, будто весь мир зиждется на лжи.
Он лег, заставив себя закрыть глаза и умеряя гулко стучащее сердце. Какая, в сущности, разница, как произошла та трагедия несколько лет назад? Кому теперь до этого дело? Дилан видел гибель своего отца, и сердце его из-за этого по-прежнему не на месте, это можно сказать с уверенностью. Может, парень сам точно не знает, что именно произошло в тот ужасный день.
Тянулись долгие минуты, но сон не шел. Наконец Алек открыл глаза и поглядел на Бовриля:
— Ну вот, дружок, теперь у тебя все факты.
Зверок лишь пристально смотрел и хранил молчание.
Алек подождал немного и тяжело вздохнул:
— Видно, ты мне в этом деле не помощник? И правда, куда уж тебе.
Он скинул ботинки и вновь закрыл глаза; голова по-прежнему шла кругом.
Так хотелось забыться, просто отдохнуть перед пресловутым ночным шастаньем. Но сон никак не шел в тяжелую от бессонницы голову. Затем к голове подобрался Бовриль, ища себе тепло и защиту от поддувающего сквозь раму сквозняка.
— Мистер Дэрин Шарп, — прошептал он Алеку на ухо.
ГЛАВА 10
Тацца навострил уши и натянул поводок, волоча Дэрин вперед, в темноту прохода. Впереди из сумрака вырисовывался странный двухголовый силуэт.
— Мистер Шарп, — послышался знакомый голосок, и Дэрин улыбнулась. Это был всего лишь Бовриль на плече у Алека. При их приближении Тацца присел на задние лапы и подпрыгивал от радостного волнения. Бовриль свое расположение выказал хихиканьем. Однако у Алека вид был невеселый. На Дэрин он смотрел запавшими глазами.
— Ты что, не спал? — спросила она.
— Да так, не особо, — вяло откликнулся он, наклоняясь потрепать по загривку сумчатого волка. — Я заглядывал к тебе в каюту. А Ньюкирк сказал, что ты здесь.
— Да, у Таццы это любимое место для прогулок, — сказала Дэрин. Желудочный тракт громадного летуна был местом, где сходилась вся органическая материя корабля, перерабатываясь и разделяясь на энергообразующие сахара, водород и отходы. — Видно, ему здесь нравятся запахи.
— Мистеру Ньюкирку здесь было вполне уютно, — заметил Алек.