— Хочется верить, что мир найдет мое изобретение полезным, — просто сказал мистер Тесла, — и не усмотрит в нем причин для страха.
— Во всяком случае, дарвинисты, — прозрачно намекнул капитан Хоббс, поднимая бокал. — За мир.
— За мир! — возгласил граф Фольгер, и Алек поспешил его поддержать.
Тост подхватили все собравшиеся, а когда официанты шагнули подлить джентльменам еще бренди, Бовриль сквозь сон что-то пробормотал. Честно говоря, у Алека были сомнения, что кто-либо из американских гостей всерьез переживает о войне за тысячи миль отсюда.
— Ну, так давайте поговорим всерьез, капитан, — сказал мистер Херст. — Где вы будете делать остановки на пути в Нью-Йорк? У меня есть газеты в Денвере и Уичито. Или вы будете залетать лишь в крупные города вроде Чикаго?
— Гм. — Капитан аккуратно вернул свой бокал на стол. — Боюсь, мы не будем останавливаться ни в одном из этих мест. Нам не разрешено.
— «Левиафан» — корабль одной из воюющих держав, — пояснил Алек. — В нейтральных портах он не может находиться больше суток. Мы просто не можем лететь через вашу страну и останавливаться, где вздумается.
— Но в чем тогда смысл рекламной кампании, если вы не останавливаетесь на показательные рауты! — воскликнул Херст.
— Это вопрос, отвечать на который вне моей компетенции, — сказал капитан Хоббс. — Мне приказано просто доставить мистера Теслу в Нью-Йорк.
Тут подал голос граф Фольгер:
— А как вы, интересно, намереваетесь это сделать, не пересекая Североамериканские Штаты?
— Есть два варианта, — ответил капитан. — Мы планировали идти на север — Канада как-никак часть Британской империи. Но после того как шторм отнес нас сюда, мы сделали вывод, что проще маршрут через Мексику.
Алек нахмурился. Об изменении плана его никто не извещал.
— А Мексика разве не нейтральная страна?
Капитан развел ладони:
— В Мексике сейчас бушует революция. А раз так, то она вряд ли может подтвердить свой нейтралитет.
— Иными словами, она не сможет вас остановить, — рассудил Тесла.
— Политика — искусство возможного, — сказал граф Фольгер. — Но там, по крайней мере, теплее.
— Шикарная идея! — Мистер Херст махнул слуге, и тот услужливо подскочил зажечь ему сигару. — Полет во имя мира через раздираемую войной страну — чертовски славная байка!
Все воззрились на мистера Херста — быть может, он шутит? В ходе Османского восстания Алек и Дэрин лишились своего друга Завена, одного из тысяч погибших. А мексиканская революция, надо полагать, куда кровопролитней.
Когда воцарилась неловкая пауза, Алек, кашлянув, произнес:
— А у меня, знаете, двоюродный дед был однажды императором Мексики.
Херст уставился на него:
— Я думал, ваш двоюродный дед был императором Австрии.
— То другой дед, — пояснил Алек. — Я о Фердинанде Максимилиане, младшем брате Франца Иосифа. Правда, в Мексике он продержался года три, не больше. Затем его застрелили.
— Да что вы. Так, может, вы пролетите над дедушкиной могилой, — сказал Херст, сдувая пепел с сигары, — сбросите на нее сверху цветы или еще что-нибудь.
— Ну да, возможно. — Алек пытался скрыть свое замешательство, опять недоумевая, шутит этот человек или говорит всерьез.
— Императорское тело возвратилось в Австрию, — сказал граф Фольгер. — Времена были более цивилизованные.
— Все равно эту новость надо как-то осветить. — Херст повернулся к человеку, сидящему между Алеком и графом Фольгером: — Обязательно сделаете несколько снимков его высочества на мексиканской земле.
— Непременно, сэр, — кивнул мистер Фрэнсис, представленный Алеку как глава киностудии Херста. Вместе с молодой репортершей он должен был лететь на «Левиафане» до Нью-Йорка.
— Мы будем оказывать вам всяческое содействие, — заверил капитан Хоббс, салютуя мистеру Фрэнсису бокалом.
— Да что мы всё о политике! — с озорной беспечностью воскликнул мистер Херст. — Пора под вечер и развлечься!
По его знаку официанты проворно убрали со стола последние тарелки. Электрические огоньки в люстрах погасли, а стенной гобелен за спиной у Алека неожиданно собрался складками и отъехал в сторону, обнажив пространство, покрытое серебристо-белой тканью.
— Это у нас что? — прошептал Алек на ухо мистеру Фрэнсису.
— Сейчас будем смотреть последний шедевр мистера Херста. Возможно, одну из лучших кинокартин в истории.