Мы едим в тишине.
— Можно включить телевизор?
— Как хочешь.
Обычно это запрещено.
— А после того как ты попьёшь кофе, — нерешительно начинает Кентен, — мы… может, мы пойдём смотреть на динозавров?
Я чуть было не крикнул: «Да!», но вспомнил, что Артур должен спать днём.
— Не сейчас, Кентен. Твой брат должен поспать после обеда.
Кентен взрывается:
— Я так и знал! «Твой брат должен спать», твой брат то, твой брат сё! Почему он, почему всё время он?
Я тоже в свою очередь взрываюсь:
— А ты думал, ты один на земле? Да, у тебя есть брат, и ты должен быть рад!
Я беру Артура на руки:
— Пойдём, малыш, в кроватку. Я расскажу тебе сказку.
— Кентен злюка, — удовлетворённо выдаёт Артур.
Нет, Кентен не злюка. Просто у него есть мании. Последний месяц, например, он думает только о динозаврах. Ему купили энциклопедии с птеродактилями, наклейки с трицератопсами, пластиковых динозавров, плакаты с диплодоками. А сейчас он не даст мне спокойно жить, пока мы не сходим посмотреть на динозавров вблизи.
— Мы пойдём, Кентен, пойдём… Когда Артур проснётся.
Я потрепал его по голове. Он немного дуется.
Я с удовольствием погружаюсь в своё кресло.
Моя газета, мой кофе. Хорошо бы немного поспать.
— А ты знаешь, почему динозавры исчезли?
Я вздрогнул. Это настоящее преследование.
— Нет, Кентен, — говорю я сонно, — я не знаю, почему исчезли динозавры.
— У учёных есть несколько гипотез… — процитировал мне Кентен, который буквально заучивал энциклопедии наизусть. — Ты знаешь, что такое «гипотеза»?
Я пробормотал: «Нет». Я чувствовал, что засыпаю. Издалека я услышал:
— Возможно, что вулканы загрязнили атмосферу…
…Также есть предположение, что это гигантский метеорит… отступление вод Мирового океана… Я заснул.
— А почему появились люди? Папа… Папа!
Он трясёт меня.
— Почему появились…
— Да не знаю я, Кентен, — и мне пофиг!
Его губы ещё раз безмолвно произнесли «почему». Его глаза потемнели. Он уходит, идёт в свою комнату. Но его взгляд так и стоит у меня перед глазами. Когда он был маленьким и смотрел на меня так, я даже боялся его. Когда ему было столько же лет, сколько сейчас Артуру, он спросил меня:
— А почему мы живём?
Он задал мне тот же вопрос?! Я вскакиваю из кресла. Нужно сказать Кентену, что мы живём, потому что до нас были другие люди. Нужно сказать ему, что его мама и я, мы полюбили друг друга, и поэтому он родился.
Я крадусь к его комнате. Я не должен разбудить Артура, который спит рядом. Тихонько открываю дверь и… что я вижу? Кентен стоит на кровати и разрисовывает стену.
— Хм-м-м… Тебе помочь?
Кентен аж подскакивает. Он быстро спускается с кровати и выпрямляется передо мной.
— Это моя комната. Я делаю, что хочу.
Бац! Я не сдержался и ударил. Я смотрю на красный след моей руки на щеке моего сына. Это сделал Я?
— Извини меня, Кентен, я не хотел. Но ты…
— Да ладно, ничего, — холодно отвечает он.
По его глазам я вижу, что он не забудет. Я же не забыл, что моя мать ударила меня из-за половой тряпки и чашки кофе. Я мямлю:
— Ты понимаешь, я не люблю, когда портят…
— Я не портил, — сдавленным голосом сказал Кентен, — я отмечал рост динозавров.
— Как?
Кентен показывает отметку карандаша на стене:
— Это один метр. Выше — два метра…
Он плачет. Лучше уж так.
— Высота орнитолестуса — два метра, — говорит он, всхлипывая, — игуанодона — пятнадцать. Я пытался представить…
Боже! Мой ребёнок пытался представить размер динозавров, рисуя на стене своей комнаты, а я и не знал.
…Я возвращаюсь в своё кресло. Я снова беру свою газету и через пять минут понимаю, что думаю о другом. Мои мысли заняты брахиозавром. 50 тонн. День заканчивается, а это значит, что я солгал. Мы не пойдём смотреть на динозавров, потому что мне не хотелось.
— Папа, я проснулся…
— Хорошо, малыш.
— Я написал в кроватку.
— Хорошо, малыш.
Я даю ему поильник, переодеваю его, показываю ему пазл. Но сам думаю о другом, оставшемся наедине со своими эластозаврами и птеранодонами.
Я не слышал, как он вошёл в гостиную. Он несёт коробку, полную пластиковых динозавров.
— Играем? — спрашивает его братишка.
— Если хочешь…
Он ставит коробку на палас и начинает доставать фигурки.
Артур опять требует «ботозавра».
— Ну, тогда я беру тираннозавра, — отвечает ему брат. — Тираннозаурус рекc, шесть метров высотой. Почти в три раза выше, чем потолок.
Кентен смотрит в мою сторону. Он больше не решается обращаться ко мне. Я снова беру газету, чтобы скрыть смущение. Но я слушаю, как играют мои дети.