— В каком смысле?
— В том смысле, что могла, например, снять пальто и отдать его бродяге, который, вообще говоря, ее об этом не просил. В том смысле, что могла снять пальто с тебя — и его тоже отдать.
— Но мы вроде как должны так поступать, — мы так не делали, но разве не в этом была цель?
Отец покачал головой:
— Нет. Мы — не должны. Послушай, не пытайся докопаться до сути всей этой истории. Каждый несет свой крест — считай, что это твой. Ее больше нет. Пора привыкнуть к этой мысли.
Когда мы сели в машину, разговор был окончен, и до Манхэттена мы ехали как двое незнакомцев. Приехали в Барнард и забрали Мэйв точно по графику. Он сидела на скамейке напротив общежития в своем теплом красном пальто, а ее волосы, заплетенные в толстую косу, лежали на плече. Сэнди всегда говорила Мэйв, что с заплетенными волосами ей лучше, но дома она никогда их не заплетала.
Меня распирало от желания поговорить с ней наедине, но ничего нельзя было поделать. Будь моя воля, мы бы быстренько спровадили отца домой, но у нас был план пообедать втроем. Мэйв предложила пойти в итальянский ресторан недалеко от кампуса, и мы отправились туда; мне подали целую миску спагетти с мясным соусом — Джослин никогда бы на обед такого не подала. Отец расспрашивал Мэйв о занятиях, и она, купаясь в редких лучах его внимания, рассказывала ему все. Она изучала высшую математику и экономику, а также историю Европы и японскую романистику. Последнее заставило отца неодобрительно покачать головой, но встревать он не стал. Возможно, он был рад ее видеть, а может быть, радовался тому, что не стоит на бруклинском тротуаре, отвечая на мои вопросы, но это был единственный раз, когда все его внимание безраздельно принадлежало дочери. У Мэйв шел второй семестр, а он понятия не имел о том, какие у нее занятия, мне же было известно все: «Мелкий снег»[2] стал для нее наградой за чтение «Повести о Гэндзи»[3]; экономику они изучали по учебнику, написанному их профессором; высшая математика, похоже, легче, чем алгебра. Я набивал рот макаронами, чтобы только не предложить сменить тему.
Когда с ланчем было покончено, а это произошло достаточно быстро, потому что отец терпеть не мог рестораны, мы проводили его до машины. Я не знал, когда мне нужно будет вернуться домой — тем же вечером или на следующий день. Мы это не обсуждали, я ничего с собой не взял, однако речь о моем возвращении так и не зашла. Я снова был с Мэйв, остальное не имело значения. Он скупо обнял ее, сунул немного денег в карман ее пальто, и вот мы с Мэйв уже стоим рядом и машем ему вслед. Пока мы обедали, пошел холодный дождь, и, хотя лило не сильно, Мэйв предложила сесть в метро, доехать до Метрополитен-музея и посмотреть египетские залы, поскольку смысла мокнуть не было. После Эмпайр-стейт-билдинг метро было вторым, что мне непременно хотелось увидеть, но теперь, когда мы спускались по лестнице, я едва смотрел по сторонам.
Почти дойдя до турникета, Мэйв остановилась и серьезно посмотрела на меня. Наверное, ей показалось, что меня сейчас вырвет. Что было недалеко от истины.
— Ты переел, что ли?
Я покачал головой.
— Мы были в Бруклине.
Наверное, об этом можно было как-то поэлегантнее сообщить, но я не мог подобрать слов для событий того утра.
— Сегодня?
Перед нами была черная металлическая ограда, сразу за ней — платформа. Подошел поезд, открылись двери, люди вышли, люди зашли, но мы с Мэйв стояли на месте. Кто-то спешил мимо нас — к турникету, чтобы успеть на поезд.
— Мы выехали рано. Думаю, они с Андреа поругались, потому что предполагалось, что они поедут с нами, Андреа и девочки, но папа спустился один, и как будто ужасно спешил. — Я разревелся, хотя плакать тут было не о чем. И потом, я уже был не в том возрасте.
Мэйв подвела меня к деревянной скамейке, мы присели; она выудила из сумочки бумажный платок и протянула мне. Положила руку мне на колено.
Когда я рассказал ей все от начала до конца, то сам увидел, что ничего особенного в этой истории нет, но у меня из головы не шли все те люди, что жили в той квартире, а теперь их не было в живых, не считая маминой сестры, переехавшей в Канаду, и мамы, хотя их обеих тоже вполне могло не быть в живых.
Мэйв сидела почти вплотную ко мне. Выходя из ресторана, она взяла из плошки при входе мятную конфетку. Я тоже. Ее глаза были голубыми, но не такими, как у меня. Они были гораздо темнее, почти ультрамариновые.
— Ты сможешь найти ту улицу?
— Это Четырнадцатая авеню, но я не знаю, как туда добраться.
2
Культовый для послевоенной Японии и полюбившийся читателям по всему миру роман Дзюнъитиро Танидзаки (1886–1965). —
3
Одно из величайших произведений (романов-моногатари) японской классической литературы. Создано предположительно в начале XI в. Авторство приписывается поэтессе Мурасаки Сикибу.