Он пожал плечами. Мудак.
— Даже есть запись, как она визжит "Боже, храни королеву" снова и снова, размахивая ручным флагом Святого Георгия, который я сделал специально для этого случая. После этого я переслал ему видеозапись для подтверждения.
Я просто не мог с ним справиться. Я громко вздохнул, глядя в потолок. Хотя, возможно, на моих губах играла ухмылка. Кадьяк потерял самообладание, согнувшись в кресле и покатываясь со смеху, и даже Кайан и Хуан присоединились к нему.
Я не собирался утруждать себя указанием на то, что, хотя его происхождение было британским, он был гражданином АМЕРИКИ с рождения. Насколько я знал, у него не было никаких связей с самой страной.
Взяв себя в руки, я поблагодарил их всех, попрощался и вышел из защищенной сети. Все прошло легче, чем ожидалось.
Глава 17
Рейн
Голливуд наконец-то подключилась к камерам в своей комнате, обнаружив не все, но отключив достаточно. О, тот взгляд, когда она заметила первую, никогда не вышел бы у меня из головы. Неверие, ярость, затем, наконец, оглушительная уверенность женщины, которую презирали. Игра начинается.
Я не буду лгать и говорить, что ее прощальные слова не произвели на меня впечатления, и то, что она правильно угадала, что этот звук донесся и до меня. Теперь она держала свою бесполезную болтовню при себе, что меня раздражало. Я хотел услышать, что она говорила, даже если она обращалась к искусственным цветам или ни к чему конкретному.
Однако она была не на моем уровне, и я мог играть в игры до тех пор, пока звезды не посыпались бы с неба, а мир не сгорел и не замкнулся в себе. Я всегда буду самым преданным и значимым игроком из нас.
У меня была стопка файлов со всеми подробностями о ней. И все же, видеть ее здесь лично было совсем по-другому. Мне пришлось узнать о ней больше, впитать в себя те мелочи, которые невозможно было передать фотографиями и написанными словами.
Ее разум был загадкой. Я хотел понять это, но также отвергал мысль о том, что это могло заинтересовать меня. Она заинтересовала меня гораздо больше, чем я когда-либо мог себе представить. Больше, чем я, честно говоря, хотел от нее.
Дарио был прав. Я прислушался к его совету; я собирался попытаться вести себя с ней повежливее. Это не означало, что я утратил бы контроль над ситуацией или стал бы требовать от нее определенных вещей. Но я бы позволил себе некоторую свободу действий. Ее готовность сотрудничать зависела от того, как я действовал, и, к сожалению, она стала зеркалом меня и того, как я справлялся с ситуациями, и наоборот. Это было так, как будто мы оба были слеплены из одной ткани.
Она порхала по комнате, не заботясь ни о чем на свете, и продолжала это делать, время от времени бросая взгляды на теперь уже не такие скрытые камеры. Даже если бы она перестала быть такой красноречивой. И все же она не сдалась. Она не умоляла освободить ее из той комнаты, даже не намекала, что хотела уйти. Во всяком случае, это выглядело и ощущалось так, будто она была той, кто выбрал это. Черт возьми.
Я потягивал горячий черный кофе и отправлял несколько электронных писем, договариваясь о поездке. Как бы мне ни хотелось остаться, как только я выпустил бы Пэрис из ее комнаты, у меня были дела, из-за которых я уехал бы из штата на добрых пару дней. Это было не идеально. Вероятно, она хотела ударить меня своими шпильками, так что лучше было оставить ее на некотором расстоянии от меня.
Я включил громкоговоритель горничной, держа палец на кнопке, и проинструктировал ее:
— Прикажи привести Пэрис в мой кабинет, как только она будет готова. А потом, пожалуйста, принеси нам завтрак.
Через несколько мгновений Даня ответила:
— Без проблем, сэр.
Идеально.
Час спустя Пэрис вошла в мой офис с таким видом, словно это место принадлежало ей. Не обращая внимания на стул, стоявший перед моим столом, она развернулась и села подальше от меня, спиной ко мне, на диван.
Думаю, она все еще злится из-за того комментария.
Вошел один из сотрудников, поставил завтрак на кофейный столик перед Пэрис и быстро вышел. Она сидела там, слегка нервничая. Интересно. Я потер рукой подбородок и потребовал, чтобы она поела.
Она навалила еды себе на тарелку. Эта женщина ела так, словно никогда раньше не ела.
Глубоко укоренившиеся проблемы все еще мучили ее, даже позже в жизни. Я наполнил свою тарелку, налил еще одну чашку кофе себе и одну для нее, подвинул ей, предварительно добавив молока и сахара.
— Нам нужно поговорить, — заявил я, как только мы закончили есть.
Я неторопливо откинулся на спинку дивана, закинув ногу на колено.
— Конечно, надо, — ответила она.
Я махнул рукой в ее сторону.
— Начинай.
Посмотрите, как я сговорчив.
— У меня есть обязательства, которым я обязана следовать, — ее карие глаза встретились с моими. — Я не уверен,а почему я все еще здесь. Какой цели это служит тебе?
— Ах, да.
Я быстро постучал указательным пальцем по своей ноге. Раз-два, раз-два. Ее внимание привлекло мое постукивание, поэтому я быстро остановился.
— Твоя актерская карьера.
Я ухмыльнулся. В настоящее время у нее не было работы, так что технически я не нарушал ни одно из ее расписаний. Я проигнорировал другой ее комментарий о том, чтобы рассказать ей, почему она здесь. В конце концов, она научилась бы.
— Не только это, — призналась она.
— Фонд, который ты создала для детей и подростков с диагнозом — биполярное расстройство, — объявил я.
Да, я все знал. Я был искренне удивлен, что она все еще не верила в то, что я знал о ней. Я понимал, что она кровно заинтересована в успехе благотворительной организации, но самое главное — в детях. Я знал, что это было то, что она хотела бы иметь, когда росла, но вместо этого она создала это для других, у которых этого не было. Я снимал перед ней шляпу за это. Не каждый на ее месте поступил бы так.
Пэрис была добросердечной и заботилась о тех, кто проходил через то же, что и она. Добрая, но не наивная. Идеальная королева. Я не собирался туда идти; мои внутренние мысли сбивались с толку, как гребаная Матрица.
Разблокировав телефон, я выключил игру Candy Crush, позволяя ей в миллионный раз осознать, что да, она ничего не могла от меня утаить.
— Есть ли что-нибудь, чего ты обо мне не знаешь? — фыркнула она.
Я бросил на нее быстрый взгляд, поняв по тону ее голоса и искаженному выражению лица, что это ее разозлило.
— Извини, занят, — я ухмыльнулся, как мудак, которым как знал, являлся. Когда я выстроил ряд конфет в игре, она громко зазвенела от восторга.
Из-под ресниц я видел, как раздувались ее ноздри, и мне потребовалось все мое самообладание, чтобы не расхохотаться. По-видимому, несколько дней на преодоление моего гнева на нее сделали свое дело, поменявшись ролями. Нажимать на ее кнопки становилось любимым занятием фирмы.
Что случилось с хорошей игрой!? Я стиснул зубы; это было легче сказать, чем сделать.