Правда, ощущение было поганое. Конечно, у меня на лбу написано, что я с бодуна, небрит, одет черт-те во что. И годы бедности наложили на меня свой отпечаток. Но разве можно судить о человеке только по внешности? А слова? А поступки?
– Мать честная, – засмеялся я, – того и гляди, нам вообще никто дом не продаст!
– Этот парень просто дурак, – сказала Сара.
– Но его контора располагает самой большой сетью недвижимости в штате.
– Он дурак, – повторила Сара.
Ощущение униженности не проходило. Может, я и в самом деле какой-то ублюдочный и единственное, что умею, – стучать на машинке? И то нерегулярно.
Дорога резко пошла в гору.
– Куда это нас занесло? – спросил я.
– Топанго-каньон называется.
– Выглядит подозрительно.
– Да нет, вполне нормально. Если не обращать внимания на грязь и хипарей.
Я заметил вывеску – «Обезьяний рай». Это был бар. Я припарковался к тротуару, мы высадились. Вход блокировала целая куча мотоциклов.
Мы вошли в зал, набитый молодняком в кожанках и грязных шарфах. Лица многих исполосованы шрамами. Много бородатых, по большей части недомерков. Глаза у всех какие-то выцветшие, круглые и пустые. Казалось, эти люди приклеились к стульям и неделями не сходили с мест.
Мы нашли пару свободных табуретов.
– Два пива, – распорядился я, – и бутылку какого-нибудь пойла.
Бармен засеменил выполнять заказ.
От пива нам с Сарой сразу полегчало.
Я заметил, что с другого конца стойки на нас уставилась чья-то рожа. Круглая и слегка дебильная. Ее обладателем был молодчик с грязно-рыжей шевелюрой и такой же бородой. С абсолютно белыми бровями. Нижняя губа отвисла, словно ее тянул вниз невидимый груз. Рот слюнявый.
– Чинаски, – выговорил он. – Сукин сын, Чинаски!
Я чуть кивнул.
– Один из моих читателей, – сказал я Саре.
– О! – отозвалась она.
– Чинаски! – услышал я голос справа.
– Чинаски! – эхом откликнулось еще откуда-то. Передо мной на стойке появилось виски. Я поднял стакан: «Спасибо, ребята!» – и опрокинул.
– Не так резво, – сказала Сара. – Не забывай, где ты находишься. А то мы с тобой отсюда никогда не выкатимся.
Бармен принес еще виски. Он был коротенький, с багровыми шрамами по всему лицу. И выглядел покруче своих клиентов. Он встал возле нас и уперся в меня глазами.
– Чинаски, – сказал он. – Величайший в мире писатель!
– Если вы настаиваете, – ответил я, взял стакан и передал Саре, которая махнула его залпом.
Сара кашлянула и поставила стакан на стойку.
– Это чтобы тебе меньше досталось. Вокруг нас потихоньку скапливался народ.
– Чинаски, Чинаски… Мать твою… Я все твои книжки прочитал. Все до единой! Надо же – могу вот так запросто хлопнуть тебя по заднице! Чинаски, давай дернем на пару! Хочешь, я тебе твой стишок прочитаю?
Я расплатился, и мы дали ходу. Мне опять бросились в глаза кожаные куртки, бледность и атмосфера безрадостности.
Что-то жалкое было во всех этих беднягах, я почувствовал безотчетную тоску, и мне захотелось протянуть к ним руки, обнять и утешить, как какому-нибудь Достоевскому, но я, слава богу, смекнул, что они только рассмеются мне в глаза.
Этот мимолетный приступ сострадания гроша ломаного не стоил.
Они проводили нас до машины. «Чинаски, Чинаски… А кто эта прекрасная леди? Ты ее не стоишь, парень! Чинаски, куда же ты, выпей с нами! Будь человеком! Будь таким, как твоя писанина, Чинаски, не будь мудаком!»
Они, конечно, имели на меня право. Мы сели в машину и медленно двинулись сквозь толпу, которая нехотя расступалась, посылая нам воздушные поцелуи. Кто-то хлопнул ладонью по стеклу… Я вырулил на шоссе.
– Значит, это и есть твои читатели? – спросила Сара.
– Да, видимо, мой основной контингент.
– А порядочные тебя совсем не читают?
– Надеюсь, что читают и они.
Дальше мы ехали молча. Потом Сара спросила:
– О чем ты думаешь?
– О Деннисе Боди.
– Кто такой Деннис Боди?
– Мой единственный школьный друг. Я думаю, что стало с ним теперь.
По дороге я увидел вывеску «Недвижимость. Фирма „Радуга“».
Я припарковался. Место для стоянки было плохо вымощено, в ямах и выбоинах. Мне удалось найти более-менее ровную площадку. Мы пошли в контору. Прямо на пороге сидела жирная грязно-белая курица. Я поддел ее носком. Она встрепенулась, выпустила дерьмеца, впорхнула в комнату, выбрала местечко в уголке и уселась.
За столом сидела дама лет сорока пяти, костлявая, с прямыми седыми волосами, украшенными красным бумажным цветком. Она прихлебывала пиво и курила «пэлл-мэлл».
– Ах, батюшки, здрасте! – обрадовалась она нам. – Ищете что-нибудь в наших краях?