— Садись, — энергично произнесла она и выкатила камеру, быстро и ловко установив её в нужное место. — Давай начнём.
Обучение общению со СМИ было довольно простым, несмотря на мучительность процесса. Я сидела на стуле, затем на табурете, потом на диване и отвечала на вопросы, которые задавала мне Брекен. Иногда она садилась напротив и смотрела мне в лицо. Иногда стояла за камерой и заставляла меня смотреть в объектив. Она говорила смешные вещи, а потом ругала меня, когда я начинала хихикать. Задавала неожиданные вопросы, а затем придиралась, если я запиналась. Опрокинула лампу и отчитала меня за то, что вздрагиваю. И после каждого дубля бесцеремонно тащила меня смотреть видео и выискивала мои ошибки.
Судя по выражению лица Брекен и тому, что слышала сама… я не справлялась. Действительно не справлялась. И у меня даже не было дефектов речи, что могло бы всё объяснить.
— Рааасслааабься, — нараспев произнесла Брекен. — Ты выглядишь так, будто тебе в буквальном смысле воткнули кол в задницу.
Я расправила плечи и глубоко вздохнула.
— Нет, — крикнула она. — Не двигайся.
— Как я могу расслабиться, когда ты придираешься ко всему, что я делаю? — уставилась я в камеру.
— Мне бы не пришло в голову придираться ко всему, что ты делаешь, дорогааая… если бы ты действительно сделала хоть что-нибудь правильно, — она растягивала слова в нелепой манере, явно подражая мне и моему акценту, который критиковала последние три часа.
— Тебя когда-нибудь учили хорошим манерам? — я встала со стула. — Или любезности?
— Тебя с твоей любезностью просто растопчут в этом бизнесе, — она вышла из-за камеры, скрестила руки на груди и, не моргая, уставилась на меня.
— Рад, что я не единственный, кого она ненавидит.
Мы обе обернулись на низкий мужской голос. Коул. Ну, конечно. Если Брекен хочет, чтобы я расслабилась, то это последнее, что мне нужно. Он шагнул в комнату и закрыл за собой дверь. Подошёл к монитору и посмотрел на неподвижную картинку. И тогда я занялась одним из категорически запрещённых Брекен действий – стала грызть ноготь. Она прочистила горло, а Коул сделал то, что, как я надеялась, он никогда не сделает. Потянулся к пульту и нажал клавишу на кнопку – из динамиков донёсся мой нерешительный голос, и меня передёрнуло, когда я споткнулась на вопросе Брекен, мой ответ был полон таким количеством «э-э-э…» и «ну…», что можно было утопиться. Он нажал другую кнопку, и кровавое побоище прекратилось.
— Как давно вы работаете?
— Три часа, — услужливо подсказала Брекен.
— Пойди пообедай, — кивнул Коул в сторону двери. Брекен не двинулась. — Иди. Я сам с ней позанимаюсь.
О нет. Нет, нет, нет, нетнетнетнет. Я оттолкнула стул и поднялась на ноги.
— Я тоже ничего не ела.
— Мы добились некоторого прогресса, — вмешалась Брекен. — Видел бы ты первые дубли, — она не сдвинулась с места, и я почувствовала незрелое желание спрятаться за женщиной, которую проклинала всё утро. Даже она была лучше Коула. Его глаза смеялись, обещая сотни возможностей поиздеваться надо мной позже.
— Этого мало, — в его голосе послышались жёсткие нотки, и она уступила, коротко кивнув и проходя мимо камеры, её тело наклонилось, когда она потянулась за сумочкой. Потом дверь открылась, она вышла, и остались только мы вдвоём.
— Тебе нужен сэндвич? — его глаза смотрели на меня уверенно и твёрдо, черты лица были спокойными, не показывая никаких признаков присутствия каких-либо мыслей под лишённой эмоций оболочкой.
— Нет. Я в порядке.
Несмотря на неудачную попытку присоединиться к Брекен за ланчем, я не могла представить, что смогу есть, особенно сейчас, когда мой желудок в таком состоянии – один сплошной комок нервов.
Он протянул руку, щёлкнул выключателем, и половина ламп, направленных на меня, погасла. Я всё ещё стояла перед стулом, но отступила на шаг, ударившись пяткой о ножку, и заставила себя сесть обратно на металлическое сиденье.
— Я выключу камеру, — Коул протянул руку и нажал несколько кнопок, его руки были уверенными и хорошо знали что делали. Он отодвинул тележку, затем схватил ещё один стул, сел передо мной в расслабленной позе. Его джинсы натянулись на коленях, когда Коул раздвинул ноги, руки были сцеплены и свободно свисали перед ним. — Над чем вы до этого работали?
— Я просто отвечала на вопросы, а потом мы просматривали… — я указала на мониторы и попыталась вспомнить, как Брекен их называла, — на экране, — наконец сказала я.
— Она изучала твой южный диалект, твою лексику и способность абстрагироваться? — его голос был мягким, и я потёрла руки о джинсы. Нужно было постирать их, прежде чем надевать. Они были слишком жёсткими, слишком грубыми.
— Э-э-э… возможно. Мы только начали над всем этим вместе работать.
— О диалекте можешь не беспокоиться. Ты южанка, с этим у тебя всё нормально. И совсем не нужно, чтобы ты говорила как-то по-другому.
— Она сказала, что я не должна говорить «эй вы», — я запомнила лишь одно это правило только потому, что часто его нарушала.
Он пожал плечами.
— Можешь продолжать так говорить. Конечно же, не стоит этого делать, когда ты продвигаешь научно-фантастический триллер, но прямо сейчас, это нормально.
— Окей.
— Однако твоё многословие может стать для тебя проблемой, — он наклонился вперёд. — И болтливость. Не болтай.
— Ну, да, — поморщилась я. — Есть такое.
— Ничего страшного. Мы поработаем над этим.
— В этом нет необходимости. То есть, ты ведь занят. Я могу работать и с Брекен, — с энтузиазмом кивнула я, как будто она была моей новой лучшей подругой.
— Абстрагирование – ещё одна вещь, о которой тебе сейчас не стоит беспокоиться, — проигнорировал замечание Коул. — Но использовать слова-паразиты «короче», «э-э-э» и «ну»…
— Знаю, знаю. А также ёрзать и касаться волос, и слишком часто моргать… — я замолчала, прежде чем в моём голосе прозвучал намёк на истерику. Отведя взгляд в сторону, я сосредоточила его на свитере, висящем на осветительной установке. Без включённых дополнительных ламп стало холодно. Может, я могла бы одолжить его. Ещё один слой между мной и Коулом казался хорошей идеей.
Коул привстал, просунул руку между ног, схватил стул и придвинул его ближе. Когда он снова сел, нас разделяло всего около метра.
— Саммер. Посмотри на меня.
Я взглянула в лицо Коулу. Трудно было не сделать этого, когда он был так близко. И боже, он был великолепен. Так красив, что больно смотреть, как на солнце; притяжение его очарования настолько острое и опасное, что физически ранило моё сердце. Как будто смотришь на что-то, чего никогда не сможешь иметь, но отчаянно хочешь, несмотря на все доводы против, несмотря на любую опасность, которая сопровождала влечение.
— Забудь о правилах и задай мне вопрос.
Это отвлекло меня от его красоты, и я подняла глаза от идеальной линии его подбородка к глазам.
— Вопрос из списка? — спустя три часа я выучила наизусть все двадцать вопросов Брекен.
— Любой вопрос, — пожал он плечами. — Всё, что захочешь.
— Тебе больно? — любой вопрос. У меня была куча вопросов, и непонятно откуда взялся именно этот. Если бы я этого ожидала, то, возможно, отвела бы взгляд, дала бы ему возможность скрыть свою реакцию. Но я не ожидала, что эти слова слетят с моих губ, и поэтому сидела там, уставившись на Коула, когда нанесла удар. Никакой реакции с его стороны. Только глаза немного потускнели, зелёные радужки потемнели, шея сжалась, когда он сглотнул. — Из-за её ухода… я имею в виду. Просто… — я, наконец, смогла отвести глаза. — Ты не выглядишь расстроенным.
— Не части́. Будь краткой, — он коснулся моего колена, чтобы привлечь внимание. — И не отворачивайся. Это указывает на то, что тебе стыдно.