— Нет.
— Нет? — быстро выпалила она, подняв брови, слово это стало вызовом между ними.
— Много не болтай. Будь краткой, — напомнил он ей.
— Уклончивость тоже правило? — Саммер была уже на ногах, шла за ним, и, чёрт возьми, не собиралась спускать дело на тормозах.
— Вообще-то да. Всякий раз, когда у тебя появляется возможность уклониться, ты должна это делать, — он поставил стул у стены, где его взял, и она уставилась на него, а потом отвернулась, прищурив глаза.
— Ты всегда убегаешь, когда тебя загоняют в угол, городской мальчик?
— Я не убегаю. У меня есть другие дела. Как ты, верно, отметила, — Коул выключил свет и потянулся к ручке, но Саммер крепко сжала его предплечье.
— Подожди.
— Да? — несмотря на здравый смысл, он всё же остановился, поворачиваясь к ней, все его эмоции были скрыты благодаря двум десятилетиям практики.
— Спасибо тебе, — Саммер покраснела и стояла, засунув руки в задние карманы. — Звучит, конечно, очень глупо, но мне нужно было это знать. Просто… понимаешь. Прошло много времени.
— С тех пор, как тебя целовали? — конечно же, нет, она не это имела в виду. Она говорила о комплиментах. Только… в тот момент, когда его скептические слова сорвались с языка, он понял, что это правда. Прошло много времени с тех пор, как её целовали.
Как такое было возможно? Разве все в этих маленьких городках не должны только и делать, что трахаться да заниматься сельским хозяйством? Почему, если она так выглядит, если она такая, какая есть? Разве её не должны были целовать каждый день, множество раз, а поклонники выстраиваться в очередь вокруг квартала, как костяшки домино, ожидая, когда их опрокинут? И сколько это «много времени»?
Её глаза метнулись вверх, и на мгновение на лице появилось раздражение, но быстро исчезло.
— Спасибо за помощь, — сухо сказала она.
— Я поговорю с Кейси, боссом Брекен. Посмотрим, сможем ли мы держать тебя подальше от прессы.
— Потому что я так ужасна, — почти весело произнесла она.
— Если не приукрашивать действительность, то да. Прямо сейчас ты ещё необработанный материал.
Она кивнула, отступая от него, и он чуть не последовал за ней.
— Так что… я могу идти? Больше меня не будут учить общаться со СМИ?
— На данный момент нет. Ты встречалась со своим тренером по актёрскому мастерству?
— Он приедет только на следующей неделе. Я думала, что на этой неделе, но…
— Всё в порядке, — отмахнулся от объяснений Коул. — Насчёт актёрской игры не волнуйся. Это не будет похоже на контакты со СМИ. Там общение живое, поэтому у тебя только одна попытка. Но сцены мы можем переснимать хоть сто раз. А что касается твоей роли… тебе просто нужно быть самой собой.
— Но весь этот медиа тренинг. Он учит не быть самой собой, — в её голосе прозвучала паника, и он оглянулся через плечо, его побег был прерван, эта последняя фраза была слишком ценной, чтобы её игнорировать.
— Не здесь. Но в Голливуде, за пределами кадра, ты не можешь быть самой собой. Ты не можешь быть слабой, ты не можешь быть честной, и ты не можешь быть искренней. Не можешь, если хочешь выжить.
— Ну и кем это делает тебя тогда?
Она смотрела прямо на него, задавая свой вопрос непривычно тихим голосом, её слова повисли в пространстве между ними. Затем Коул повернулся, вышел в коридор и плотно закрыл за собой дверь.
У него был миллион ответов на этот вопрос, но даже он не мог отделить дерьмо от правды.
ГЛАВА 54
НЕДЕЛЕЙ ПОЗЖЕ
В тот день, когда он помог ей с забором, ему обязательно нужно было купить Саммер сотовый телефон. Забросить её на плечо, а затем усадить на пассажирское сиденье своего грузовика. Пристегнуть ремнём и поехать в город. Он не должен был позволять ей вывести его из себя и разозлиться; он не должен был упускать момент и облегчить себе жизнь, приобретя ей средство связи. Теперь эта ошибка давала о себе знать – домашний телефон Саммер был занят. Коул стоял у кухонного стола с телефонной трубкой в руке и попытался дозвониться ещё раз.
И ещё раз.
И ещё.
— Ты сказал ей прийти? — в кухню вошёл Дон с ручкой за ухом и стопкой страниц в руке.
Коул обернулся, внезапно вспомнив истинную причину своего звонка. Попросить её появиться здесь. Они должны были обсудить изменения в сценарии, передать страницы с её новым текстом, чтобы она была готова к фильму.
— Нет, — пробормотал он. — Её линия не работает, — он положил трубку на рычаг. — Я просто сбегаю туда и притащу сюда.
Дон взглянул на часы.
— Хорошо. Но я собирался позвонить Эйлин, чтобы обсудить последний бюджет. Не хочешь подождать и присоединиться к разговору, а потом отправиться за Саммер?
— Нет, — Коул наклонился и протянул крекер, пытаясь заставить Коки его схватить. — Позвони Эйлин сам, а я схожу за Саммер.
Не обращая на него внимания, Коки направился в гостиную, продемонстрировав наполовину голую кожу на спине, просвечивающуюся розовым между белыми перьями. Сначала Коул запаниковал и отправился было к местному ветеринару, но прежде решил сначала проконсультироваться с гуглом. Оказывается, это нормально, что цыплёнок теряет пух перед тем, как вырастут настоящие перья. Но даже наполовину лысый и долговязый, он был прекрасной птицей, и станет ещё красивее, как только появится оперение. Согласно гуглу, это начнёт происходить в ближайшие несколько недель.
Он посмотрел на Дона, но тот вернулся за обеденный стол, и сидел, прижав к уху мобильник. Коул схватил свои теннисные туфли и надел их. Нет смысла брать грузовик, когда они жили так близко от Саммер. Коул сорвал с себя рубашку. Потом побежал к её дому и постучал в дверь. Надо устроить ей головомойку по поводу телефона, а потом привести на встречу с Доном. Принимая во внимание, что она вряд ли занята вязанием пледа или рытьём колодца, которого у неё нет, что ещё ей делать в девять тридцать утра?
Спать. Очевидно, именно это Саммер Дженкинс и должна была делать в среду в девять тридцать утра. Коул стоял, уперев руки в бёдра, и смотрел на неё сверху вниз. Ошибочка: крепко спать.
Он был почти в панике, когда вошёл в дом. Её грузовик стоял на подъездной дорожке, незапертый, с ключами в замке зажигания. Коул осмотрел машину, затем поднялся по ступенькам, постучал в дверь и стал ждать, опершись рукой о стену. Никто не ответил, на двери не было звонка, шторки на наружной двери были плотно задёрнуты. Он постучал снова, сильнее. Обошёл вокруг дома и вернулся к переднему крыльцу. После третьего стука он попробовал открыть дверь. Не заперта. Как и грузовик. Это был город людей, живущих в ожидании своей смерти.
Он приоткрыл дверь, позвал её по имени. Его встретил тихий дом, погасший свет, ответа не последовало. Тогда, с нарастающим беспокойством, он вошёл. Первая же дверь, которую он открыл, оказалась в её комнату. И там, растянувшись на кровати, лежала Саммер.
В красных трусиках. Этим она практически разрушила его представления о цвете. Красные трусики и белоснежная майка – этими ослепительными цветами она устроила ему взрыв мозга. Саммер лежала на животе с поднятыми к голове руками, вытянув одну ногу и согнув другую, красивая попка была выставлена перед ним во всей своей красе. Он мог рассматривать её без опасения быть застигнутым за подглядыванием; его глаза могли путешествовать по изгибам её тела, не боясь её свирепого взгляда; это был единственный, но продолжительный момент, когда он мог отдать должное её красоте. И он воспользовался им, прямо здесь, в её спальне, замечая всё, что мог, и откладывая это в своём сознании. Веснушки на тыльной стороне правой руки. Загар на ногах, который постепенно становился бледнее, выше поднимаясь по бёдрам. Ямочки на спине, едва заметные – их почти скрывала тонкая белая майка.
Ему хотелось её разбудить.
Ему хотелось стоять и смотреть на Саммер вечно.
Ему хотелось развернуться и уйти, потому что, судя по всему, она была в безопасности, и за такое поведение он угодил бы в тюрьму.