Когда, открыв дверь, я вышел из спальни, Крамли ждал меня возле холодильника – он искал, чем бы подкрепиться.
– Удивлены, откуда я взялся? – рассмеялся он. – Забыли, что вы у меня? Так увлеченно трепались?
– Забыл, – признался я.
И, чувствуя себя совершенно несчастным от своей простуды, взял все, что он протянул мне, вынув из холодильника. Из носа у меня текло.
– Возьмите бумажный платок, малыш, – сказал Крамли. – Забирайте всю коробку. И пока вы здесь, – добавил он, – напомните-ка мне, кто следующий в вашем списке.
– В нашем списке, – поправил его я.
Крамли сузил глаза, нервно провел рукой по лысине и кивнул.
– Список тех, кому еще предстоит умереть в порядке очередности. – Он закрыл глаза, вид у него был подавленный. – Наш список, – повторил он.
Я не стал сразу рассказывать ему про Кэла.
– И заодно, – Крамли отхлебнул пива, – напишите имя убийцы.
– Это должен быть кто-то, кто знает в Венеции, штат Калифорния, всех.
– Тогда это я, – заметил Крамли.
– Не надо так говорить.
– Почему?
– Потому, – ответил я, – что мне делается страшно.
Я составил список.
Составил второй список.
А потом вдруг поймал себя на том, что составляю третий.
Первый список получился короткий – это был перечень возможных убийц, и ни в одну из версий я не верил.
Второй назывался «Жертвы на выбор» и вышел довольно длинный, туда входили те, кто исчезнет в ближайшее время.
Дойдя до середины, я вдруг сообразил, что включаю в него всех венецианских бродяг. Тогда я отвел отдельную страницу для Кэла-парикмахера, пока он не испарился из моей памяти, и еще одну – для Чужака, бегающего по улицам. Еще одну страницу я посвятил всем тем, кто вместе со мной камнем летел в преисподнюю на «русских горках», и еще одну – тому историческому вечеру, когда плавучий кинотеатр мистера Формтеня переплывал Стикс[83], чтобы бросить якорь на Острове Мертвых и (подумать только!) утопить самого владельца серебряного экрана.
Я отдал последний долг миссис Канарейке, написал целую страницу о стеклянных глазках, собрал все и сложил в свою Говорящую коробку. Эту коробку я держал возле пишущей машинки, там накапливались мои идеи, по утрам они разговаривали со мной, рассказывая, куда бы им хотелось податься и что они намерены учинить. Я лежал в полусне и слушал, а потом вставал, садился за машинку и помогал им отправиться туда, куда им не терпелось попасть, и там они совершали бог знает что; так рождались мои рассказы. То про собаку, которая жаждала разрыть могилу. То про машину времени, мечтающую отправиться в прошлое. То про человека с зелеными крыльями, которому хотелось летать по ночам, когда его никто не видит. То про самого себя, как я скучаю без Пег в своей холодной, будто гроб, кровати.
Один из списков я отвез показать Крамли.
– А чего вы не напечатали их сразу на моей машинке? – удивился он.
– Ваша ко мне еще не привыкла и будет только мешать. А моя меня опережает, так что я едва за ней поспеваю. Вот, взгляните.
Крамли прочел мой список возможных жертв.
– Черт возьми, – пробормотал он, – да вы всунули сюда половину здешней торговой палаты, чуть ли не всех членов «Клуба Львов»[84], владельцев наших прославленных аттракционов на пирсе и блошиного цирка.
Он сложил список и спрятал в карман.
– А почему вы обошли вниманием кое-кого из своих давних друзей, живущих в Лос-Анджелесе?
В груди у меня словно запрыгала ледяная лягушка.
Я тут же представил себе большой дом с комнатами, сдающимися внаем, его темные коридоры, приветливую миссис Гутьеррес и милую Фанни.
Лягушка в груди затрепыхалась еще сильнее.
– Не говорите так, – сказал я.
– А где другой список, с убийцами? Там тоже вся торговая палата?
Я покачал головой.
– Боитесь показать его мне, потому что я и сам из них, – усмехнулся Крамли.
Я вынул из кармана второй лист, взглянул на него и разорвал.
– Где у вас мусорная корзина? – спросил я.
Пока мы разговаривали, на улице напротив владений Крамли появился туман. Он немного помедлил, словно искал меня, а потом, подтверждая мои параноидальные подозрения, проник в сад, накрыл его, словно одеялом, притушил рождественские огни на апельсиновых и лимонных деревьях и окутал цветы, так что им пришлось закрыть чашечки.
– Как он посмел сюда явиться? – возмутился я.
– Как все, – ответил Крамли.
– Que? Это Чокнутый?
83
84