— У нас есть несколько новых номеров кредитных карт, — сказал он. — Куча номеров социального страхования и водительских удостоверений, много чеков. Когда пойдем к Сэму, можем обменять их на приличное количество «снежка».
— А наличные есть, Фарли?
— Десять долларов в открытке, адресованной «моей любимой внучке». Что за скряга посылает внучке всего десять баксов? Куда подевались эти чертовы семейные ценности?
— И все?
— Еще одна поздравительная открытка — «Линде от дяди Пита». Двадцать баксов. — Он посмотрел на Олив и добавил: — Дядя Пит, наверное, педофил, а Линда — соседская десятилетняя дочка. Голливуд просто кишит психами. Когда-нибудь я отсюда уеду.
— Пойду проверю деньги, — сказала Олив.
— Да уж, только смотри осторожней, — отозвался Фарли, чувствуя, как его начинает тошнить от крекера. Можно попробовать съесть овощного супа, если осталась упаковка.
Деньги, о которых говорила Олив, лежали в тазу на задней веранде. Восемнадцать пятидолларовых купюр отмокали в пятновыводителе. Олив потыкала в них деревянной ложкой и перевернула, чтобы посмотреть на обратную сторону. Она надеялась, что сейчас у них получится лучше, чем в последний раз, когда они пытались сбыть фальшивые деньги.
Тогда Олив чуть не арестовали, и ее пугало само воспоминание о том дне. Это случилось два месяца назад, когда Фарли приказал ей купить в канцелярском магазине светло-зеленую бумагу самого высокого качества. Они отнесли ее к Сэму — парню, который время от времени одалживал им машину, — и тот два дня разрезал бумагу и печатал двадцатидолларовые банкноты на своем очень дорогом лазерном принтере. После этого Сэм сказал, чтобы Олив обрызгала фальшивые двадцатки отбеливателем для белья и хорошенько их высушила. Олив сделала все, как ей говорили, и когда Фарли проверил купюры, ему показалось, что они совсем как настоящие.
Они не пошли в супермаркет, где кассиры проверяли крупные банкноты на специальном аппарате. Фарли не думал, что кассир станет придираться к двадцаткам, но боялся рисковать. Один служащий супермаркета сказал ему, что если банкнота светится под лампочкой коричневым цветом, значит, деньги настоящие, а если черным или совсем не светится — фальшивые. Или что-то вроде этого. Поэтому в тот день два месяца назад они поехали в один универсальный магазин, чтобы попробовать сбыть фальшивые деньги.
Перед магазином стоял здоровый молодой парень со странными волосами — короткими впереди и длинными сзади — и раздавал листовки с приглашением на гей-парад, который должен был состояться в следующие выходные. На парне была облегающая желтая майка с ярко-красной надписью «Гомосексуальный извращенец».
Он предложил одну листовку Фарли, но тот указал на надпись на майке и сказал Олив:
— Это избыточное словосочетание.
Парень поиграл грудными мышцами и добавил:
— А еще я кикбоксер. Хочешь докажу?
— Не подходи ко мне! — закричал Фарли. — Олив, ты будешь свидетельницей!
— Что такое «избыточное», Фарли? — спросила Олив, но он только рявкнул: — Ты пойдешь в магазин или нет?
Олив видела, что у Фарли плохое настроение. Когда они вошли, путь им преградили шесть женщин в паранджах — они стояли у камеры хранения и пили что-то из больших бумажных стаканов.
Фарли, слегка задев их, прошел мимо со словами:
— Почему бы вам не вернуть эти тряпки в костюмерную? — Потом повернулся к Олив: — Это ниггеры. А может, цыгане, которые крадут товар и прячут его под своими дурацкими балахонами.
Одна из женщин сердито сказала что-то на арабском, а Фарли в ответ пробормотал:
— И тебе того же самого, сука!
Здесь было множество вещей, которые понравились Олив, но Фарли сказал, что нужно сдерживать желания, пока они не проверят качество подделок одной или двумя покупками. Он поглядывал на плейер для компакт-дисков за 69 долларов 50 центов, который, по его словам, можно было за пять минут продать в «Пончиках Руби» или на бульваре Санта-Моника, где собирались транссексуалы.
Олив была доброй женщиной, и ей было жаль этих людей, оказавшихся на полпути между полами. Одни из тех, с кем она разговаривала, перенесли частичную операцию по изменению пола, другие — полную, вплоть до удаления адамова яблока. Но Олив все равно могла определить, что они не рождены женщинами. Они всегда казались Олив какими-то грустными. Транссексуалы помогали ей задолго до того, как она встретила Фарли. Тогда она попрошайничала и продавала экстази для парня по имени Уиллард, который был куда как хуже. Нередко один из транссексуалов, провернув выгодное дельце, давал Олив пять или десять долларов и говорил, чтобы она купила себе что-нибудь поесть.