13 ноября 1929 г. на пленуме выступил Сталин. Он сосредоточил основное внимание на критике позиции «правых уклонистов» в вопросе о чрезвычайных мерах. Он считал, что «правоуклонисты» не понимают «всей теперешней обстановки» и политики наступления на кулачество, потому что они отошли от позиций марксизма в вопросе о классах и классовой борьбе. Поэтому, утверждал Сталин, они «изображают чрезвычайные меры» как политику, направленную против всего крестьянства». В связи с этим «правоуклонисты» выступают «принципиально против допустимости чрезвычайных мер в отношении кулака», полагая, что можно обойтись мерами экономического порядка. Выступая против чрезвычайных мер 1929 г., они отождествляли их с чрезвычайными мерами 1928 г. В этом видел Сталин непонимание группой Бухарина новой обстановки. «Разве трудно понять, — говорил он, — что чрезвычайные меры прошлого года имели по преимуществу административный характер (это было прощупывание кулака), тогда как чрезвычайные меры этого года являются мерами, применяемыми миллионными массами бедняцко-середняцкого крестьянства (массовое наступление бедняков и середняков против кулачества)?..
Что представляют собою чрезвычайные меры в нынешних условиях нашего наступления и развернутого колхозного движения? Они представляют десятую, может быть двадцатую часть, составную часть этого наступления и этого движения. Не ясно ли, что выпячивать теперь вопрос о чрезвычайных мерах вне связи с наступлением на кулачество и ростом колхозного движения, значит занять лицемерную, фальшивую, насквозь трусливую позицию? Не ясно ли, что также фальшивы и лицемерны ссылки правых уклонистов на решение пленума ЦК в прошлом году насчет нежелательности превращения чрезвычайных мер в меры постоянного порядка, ибо постановление ЦК в прошлом году касается чрезвычайных мер старого порядка (по преимуществу административных мер), тогда как мы имеем теперь дело с чрезвычайными мерами нового порядка, подкрепляемыми миллионными массами бедняков и середняков и представляющими составную часть дела наступления на кулачество, дела развития колхозного движения»[62].
Выступление Сталина на пленуме ЦК было лживым, лицемерным и фарисейским. Лживым было утверждение Сталина о «колхозном движении» 1929 г., так как осенью этого года по официальным данным уровень коллективизации составлял 7,6%. О каком колхозном движении может идти речь, если удельный вес даже бедноты к общей численности крестьянства составлял 35%, т. е. почти в 5 раз больше, чем было крестьян в колхозах.
Лживым было утверждение Сталина о том, в 1929 г. чрезвычайные меры проводились самими бедняцко-середняцкими массами крестьянства, а не государственными органами. Только ОГПУ в 1929 г. арестовало около 100 тыс. человек. Но арестами занимались сельсоветы, уполномоченные райисполкомов, заготовительных и финансовых организаций и т.п. Словом, арестовывали все, кто имел хотя бы какую то власть. Только в Казахстане в связи с хлебозаготовками было осуждено 34 тыс. человек[63]. У «баев и кулаков было изъято 631 тыс. пудов зерна, т. е. менее одного процента плана хлебозаготовок. Основная тяжесть хлебозаготовок легла на середняков и бедняков, причем обязательными хлебозаготовками облагались и казахские кочевые хозяйства, вообще не имевшие посевов. Они вынуждены были продавать скот и откочевывать в Западную Сибирь, Китай и Монголию.
В результате жестоких репрессий (а не просто применения чрезвычайных мер) в СССР в 1929/30 г. было заготовлено 943,8 млн пудов хлеба[64].
О том, что административно-репрессивные меры широко применялись в ходе хлебозаготовок 1929 г., свидетельствуют многочисленные факты. Секретарь Средне-Волжского крайкома ВКП(б) М.М.Хатаевич говорил, например, на ноябрьском (1929 г.) пленуме ЦК ВКП(б): «Это выполнение (плана хлебозаготовок. — Авт.) достигнуто за счет сильнейшего напряжения всех сил парторганизации и очень крепкого и жесткого нажима не только на верхушку деревни... Мы в смысле применения чисто механического, административного нажима... безусловно переборщили»[65].