В голодавших населенных пунктах люди употребляли в пищу: мясо павших животных (в том числе сапных лошадей), кошек, собак, крыс и т. п.
В этой информсводке, посланной председателям ОГПУ В.Р.Менжинскому и его заместителям Г.Г.Ягоде, Г.Е.Прокофьеву и Я.С.Агранову, начальник СПО ОГПУ Г.А.Молчанов приводил ряд фактов голодания крестьян. Так, в Ейском районе (станица Ново-Щербиновская) колхозница Голояд, имевшая 500 трудодней, питалась древесными опилками, а единоличник Довженко с семьей в 6 человек питался собачьим мясом и крысами. Все умерли от голода. В станице Колнеболотской (Ново-Покровский район) только за две недели умерло 100 человек. В станице Ново-Щербиновской на кладбище обнаружено 30 трупов, выброшенных ночью и т. д., и т. д.[344].
В другом спецсообщении СПО ОГПУ по данным на 26 марта 1933 г. отмечались факты массовой гибели людей, употреблявших протравленное посевное зерно, а также другие не пригодные для пищи продукты. Умирали в большинстве своем мужчины и дети. «Вследствие значительной смертности (Кущевский район, станица Шкуринская. — Лет.) трупы населения выбрасываются на кладбище, во двор, сараи и пр., — говорилось в сводке. — На кладбище скопилось до 100 человеческих трупов, лежащих на поверхности земли. Часть трупов зарыта в землю на глубину до 1 аршина. Умирают в большинстве дети и мужчины. Значительно увеличилось количество опухших от голода, особенно в колхозах, среди них — примерные колхозники», бригадиры, активисты[345].
В политдонесении начальника политотдела Ново-Джерелиевской МТС СКК сообщалось (апрель): «Случаи опухания, смерти от голода все увеличиваются. Так, далеко по неполным сведениям, в сельсовете не регистрируют, а прямо возят на кладбище, не закапывая ставят гробы, а то и не вывозят из дома. За январь по ст. Н.-Джерелиевской умерло 18 колхозников, 10 единоличников, февраль — 24 и 10, март — 17 и 50. За один день, 31 марта, вывезено 48 трупов...»[346].
Начальник политотдела Водораздельской МТС в апреле 1933 г. докладывал в политсектор крайземуправления о том, что по Султановскому сельсовету в 4-х колхозах («Луч», «Заря», «Гарантия» и «Хлебороб Кавказа») 1337 человек опухших и больных от голода и 279 единоличников. Умерло в марте — начале апреля — 162 человека; в Кианкизском сельсовете — 144, в Казинском — 130 человек[347].
Весной 1933 г. М.А.Шолохов пишет очередное письмо Сталину о положении в Вешенском районе Северо-Кавказского края. В письме 4 апреля Шолохов сообщает, что не только в Вешенском, но и в других районах края «умирают от голода колхозники и единоличники, взрослые и дети пухнут и питаются всем, чем не положено человеку питаться, начиная с падали и кончая дубовой корой и всяческими болотными кореньями». В таком положении, по словам писателя, находится до 99% «трудящегося населения» района. Произошло это потому, что урожайность в 1932 г. была определена в полтора раза выше фактической и, исходя из этого, установлен план хлебозаготовок в 53 тыс. тонн, при валовом сборе в 56-57 тыс. Уполномоченный крайкома ВКП(б) Г.Ф.Овчинников дал установку: «Хлеб взять любой ценой! Дров наломать, но хлеб взять!»
И «дрова ломали». В Плешаковском колхозе Вешенского района уполномоченные по хлебозаготовкам широко практиковали «допрос с пристрастием»: колхозников ночью допрашивали с применением пыток, затем надевали на шею веревку и вели к проруби в Дону топить. В другом колхозе (Грачевском) подвешивали колхозниц за шею к потолку, допрашивая, потом, полузадушенных, их вели к реке, избивая по дороге ногами. Колхозников раздевали до белья и босого сажали в амбар при 20-градусном морозе; практиковались массовые избиения колхозников и единоличников. В Ващиевском колхозе колхозницам обливали ноги и подолы керосином, зажигали, а потом тушили, спрашивая: «Скажи, где яма? Опять подожгу!» и т. д., и т. д.
В поисках хлеба разваливали печи в домах, раскрывали крыши, выбрасывали семьи колхозников с детьми на улицу. «Я видел такое, чего нельзя забыть до смерти, — писал Шолохов Сталину, — в хуторе Волоховском Лебяженского колхоза, ночью, на лютом ветру, на морозе, когда даже собаки прячутся от холода, семьи выкинутых из домов жгли костры и клали на оттаявшую от огня землю. Сплошной детский крик стоял над проулками. Да разве же можно так издеваться над людьми?»