Кроме батюшки и наших ребят, в двух закрытых каретах, найденных в каретном сарае любечского детинца, ехали католические епископ с монахом и отец Гедеон с хорунжим, командовавшим любечским отрядом. Пленники были связаны, и, кроме того, с каждым находилось по два стражника. Но, как оказалось, ни поляки, ни Гедеон и не собирались ничего предпринимать – зачем? Епископа все равно выкупят, хорунжего, наверное, тоже. А Гедеон надеялся, что ему позволят уйти в монастырь.
Заночевали мы в Шуманах. Отец Ириней, невзирая на протесты нашего фельдшера, отслужил благодарственный молебен у себя в храме, и нас разместили по деревенским домам. Мне довелось заночевать у батюшки – ни он сам, ни его матушка не хотели и слышать о том, что их спаситель пойдет к кому-нибудь еще. Впрочем, матушка Евфросиния, ко всему прочему, получила шанс утолить свое любопытство. Пришлось ей рассказывать про Русскую Америку, про наш вояж, про Измайлово, Николаев и Александров… А потом – про надвигающиеся холод и голод, и про то, что запасы имеются в Чернигове, но что сеять яровую пшеницу лучше не надо, а вот грибы и рыбу солить не помешает. Батюшка кивнул:
– Позабочусь я об этом, княже.
А на следующее утро, когда я подошел под благословение, отец Ириней неожиданно спросил:
– Княже, если меня благословят, можно и нам с матушкой посмотреть хоть одним глазком на Русскую Америку?
– Конечно, отец Ириней! Вот только дорога туда будет долгой и утомительной.
– Ничего, я еще молод, и, с Господней помощью, справлюсь!
– Вот только… Придется вам, наверное, там остаться… Ведь я не ведаю, когда нам вновь предстоит путь на Русь.
Тот задумался и посмотрел на матушку, и та твердо сказала:
– Справимся, если ты позволишь.
Я подумал, что такие, как отец Ириней, нам нужны, и пообещал взять их с собой при условии, что это разрешит вышестоящее церковное начальство. После чего мы поехали дальше и были в Чернигове к вечеру.
Город и посады были забиты полонянами – теми, кого мы спасли у Чернигова, и освобожденными из полона нашей сотней у реки Лыбидь. По их словам, татары, увидев, сколь немногочисленным был наш отряд, сначала пошли в атаку, но, потеряв несколько сот человек под пулеметным огнем, в большинстве своем сдались, а тех, кто сумел убежать, забили до смерти полоняне. Уйти смогли единицы, а у нас прибавилось около трех тысяч малороссов и четыреста тридцать шесть пленных крымчаков. Еще до моего прихода, полоняне указали на убийц и насильников среди выживших, и несколько десятков из них висели на деревьях у города.
Другие же пленные – и поляки, и крымчаки – к моему удивлению, усердно копали братские могилы для своих, и индивидуальные для защитников города. Оказалось, что командир третьей нашей роты, Мурат Амангалиев, из астраханских татар, служил в армии в Слупске, в Польше, где познакомился с полькой, и немного выучил тамошний язык. Это позволило ему обратиться сначала к полякам на польском, а потом к крымчакам на татарском, и, самое интересное, и те, и другие его поняли.
– Я им разъяснил, что на этот раз мы будем милостивы и часть из них оставим в живых, если они искупят свою вину ударным трудом. И добавил, что те, кто ленится и отлынивает, могут оказаться на тех же деревьях.
– Зря ты так, Мурат. Мы же не звери…
– А с этими по-другому нельзя. Но я добавил – все те, кто придет с подобными рейдами в будущем, будут точно так же висеть, и их души в рай уж точно не попадут. Впрочем, даже если бы я и остался мусульманином, я б не поверил, что их возьмут в рай, но этого я говорить не стал.
Мурат, под именем Мартын, крестился у отца Николая незадолго до нашего похода.
– Особенно они зауважали меня, когда я привел пару цитат из Корана на арабском. Бабка моя была известной декламаторшей Корана, она и меня научила, когда я маленький был. Она, представь себе, и в восемьдесят пять лет еще ездила читать Коран перед усопшими – ее постоянно приглашали и неплохо за это платили. Так что, не боись, все, что надо, я наизусть запомнил.
Результат был интересен. В тот же вечер, Мурат привел ко мне какого-то мирзу со сломанным носом, причитавшего что-то на своем наречии.
– Представляешь себе, пошел я их проведать – у нас «почетные» пленные содержались отдельно – как он ко мне, мол, ты наш, мусульманин, плюнь на гяуров, помоги нам бежать, а мы тебя в Крыму отблагодарим. Я и не сдержался, и дал ему в рожу.