Мирза оказался кузеном Селямета. Мы решили его пока не казнить, но посидеть в темной комнате на хлебе и воде ему пришлось. После этого, все знатные крымчаки вдруг сделались шелковыми и, если к нам и обращались, то только заискивая. Подумав, мы заставили и их работать в «тюремном блоке» – не в полную меру, но ни татары, ни поляки не были довольны. Впрочем, вопрос, кто следующий хочет на виселицу или в карцер, мгновенно их отрезвлял.
Большую же часть времени я проводил в компании Феодора Иоанновича, Саши Сикоева и Рината Аксараева за обсуждением устройства новой границы. Ведь добиться существенного прироста населения можно было только обезопасив население от татарских набегов и нападений поляков. Зато окупиться оно должно было сторицею – климат здесь был намного мягче, а земли – плодороднее, чем в более северных районах Руси, и даже в следующем году можно было надеяться на хоть какой-то, но урожай.
Подумав, я рассказал воеводе и про то, что в Польше в скором времени может появиться самозванец, который объявит себя царевичем Димитрием. И что многие из тех, кто недоволен правлением Годунова, присоединятся к нему. И начнется на Руси смута.
Ноготков-Оболенский помрачнел, но сказал:
– Пока я здесь, не бывать тому, чтобы Чернигов открыл ворота самозванцу. Да и истинный Димитрий не мог престол унаследовать, бо мать его седьмой женою была, а дозволяет Святая Церковь лишь трех.
– Но имей в виду, воеводо, что вокруг тебя могут быть предатели. А теперь давай обсудим, что делать будет потребно.
План у нас получился такой. Во-первых, мы и здесь решили оставить отделение курсантов. Двое из них умеют обращаться с рацией, и смогут оперативно информировать нас о любой опасности.
Во-вторых, этой весной мы решили устроить в Чернигове учебный полк по образу и подобию Измайловского, но с вооружением рубежа шестнадцатого и семнадцатого, а не двадцатого века. Начнем мы, как и в Измайлово, с обучения рекрутов американским цифрам и письму. Кроме того, нужно будет построить учебное здание, казармы и полигон. А мы пока проработаем программу обучения и весной пришлем инструкторов на замену остающимся здесь ребятам.
В-третьих, за Десной и на Днепре будут созданы форты, в которых и будет дислоцироваться новая часть. Там же будет установлена часть пушек, захваченных у поляков и крымчаков. В перспективе, такие же крепости будут построены и в других местах вдоль границы.
В-четвертых, я еще раз подчеркнул необходимость проведения мер по обеспечению продовольственной безопасности. Нужно отдать должное и воеводе, и монахам Успенского монастыря – зернохранилища и картофелехранилища уже были построены, первый урожай картофеля собран, озимые посажены. Кроме того, везде висели связки сушеных грибов и вяленой рыбы. Я еще раз рассказал, что с яровыми лучше будет подождать еще год, а вот картофель расти будет, но собрать его нужно будет не позже второй недели августа, ибо пятнадцатого грянут морозы в Москве, да и в Чернигове станет очень холодно.
Тридцать первого октября по старому стилю, а десятого ноября по новому, мы собирались уйти в Москву. И в вечер перед выходом я отдавал последние распоряжения, когда пришла радиограмма из Москвы.
Мне предписывалось оставаться в Чернигове до прихода польского и крымского послов.
А полк готовился к возвращению в Измайлово. Повозки были подремонтированы и утеплены, а два возка были подготовлены для транспорта пленных под охраной. Недостающее продовольствие и фураж мы взяли из польского и татарского обозов. Уходить мы собрались тридцать первого октября по старому стилю, а десятого ноября по новому. Да, в Чернигове было хорошо, но моя задача была полностью выполнена, а дома ждали накопившиеся за время долгого отсутствия дела. Да и обучение Ксении и её августейшего родителя, а также дяди государя, никто не отменял. И, если честно, мне намного больше нравилась моя комнатка на третьем этаже дома на Никольской, ставшая для меня почти родной, чем роскошная спальня, в которой меня разместили в черниговском детинце.
Но, как известно, человек предполагает, а Бог располагает. В последний вечер, не успел я про себя подумать, что наконец-то всё готово, как я услышал топот копыт. Через три минуты топот послышался ещё раз. А ещё минут через пятнадцать ко мне прибежал человек от Ноготкова-Оболенского и попросил меня срочно навестить его.