– А что, я должен извиняться? Я вам не нянька.
Эта сцена тоже повторялась ежедневно с тех пор, как в Пердидо-Бич воцарился мир.
– Короче, мальчик, дело вот в чём, – начала Мэри. – Я знаю, что ты не хочешь здесь находиться, но мне плевать. Никто не хочет, но о малышах надо заботиться. Так что сделай лицо попроще.
– А чего бы тебе о них не заботиться? Ты по крайней мере девчонка.
– А я – нет, – заметил Джон.
– Видишь этот стенд? На нём висят три списка, по одному для каждого из дежурных помощников. Бери один. И приступай. Сегодня на тебе всё, что в этом списке. И не забывай улыбаться в процессе.
Фрэнсис подошёл к доске и принялся изучать списки.
– Спорим на печеньку, тот список, в котором значится смена подгузников, он ни за что не выберет, – сказал Джон.
– Никаких споров, – сказала Мэри. – К тому же, печенья у нас нет.
– Я скучаю по печенью, – с тоской проговорил Джон.
– Эй, – крикнул Фрэнсис, – все эти списки отстой.
– Да, – согласилась Мэри. – Ещё какой.
– Вообще всё здесь отстой.
– Пожалуйста, прекрати говорить слово «отстой». Я не хочу, чтобы трёхлетки повторяли его за тобой целый день.
– Ёлки-палки, когда наступит мой день рождения, я сваливаю, – надулся Фрэнсис.
– Отлично. Я прослежу, чтобы после этого тебя больше не включали в график. А теперь бери список и приступай. Я не хочу заставлять Сэма тратить время на то, чтобы прийти и лично тебя замотивировать.
Фрэнсис побрёл обратно к стенду.
– Собирается покинуть это место, – сказала Мэри Джону и скривилась. – Скольким у нас уже стукнуло пятнадцать? И только двое решились на уход. Все грозятся, что уйдут. Но потом остаются.
УРОДЗ избавлялась от всех, кому было больше четырнадцати лет. Никто не знал, почему. По крайней мере, Мэри не знала, хотя слышала краем уха, как Сэм и Астрид об этом шептались, и теперь ей казалось, что они могут знать больше, просто недоговаривают.
Четырнадцатилетние подростки в день пятнадцатилетия исчезали. Растворялись в воздухе. Если позволяли этому произойти. Если решались «перейти».
Что происходило после так называемого «перехода» – этого не знал никто. В этот момент время для человека словно замедлялось. Тебе является кто-то, кого ты любишь и кому доверяешь, и этот кто-то уговаривает уйти за ним, заставляет покинуть УРОДЗ. А если откажешься, он превратится в монстра.
У тебя есть выбор: или остаться в УРОДЗ, или… но никто не знает, что это за «или». Может быть, вернуться в прежний мир. Или оказаться в совершенно новом месте.
Или умереть.
Мэри заметила, что Джон пристально смотрит на неё.
– Что? – спросила она.
– Но ты же не…
Мэри улыбнулась и потрепала его по рыжим кудряшкам.
– Никогда. – Я ни за что тебя не брошу. Скучаешь по маме с папой?
Джон кивнул.
– Я всё вспоминаю, сколько раз доводил их.
– Джон…
– Знаю. Знаю, что это неважно. Но это словно… – он не смог подобрать слов, поэтому жестом изобразил, будто вонзает нож себе в сердце.
Кто-то сзади потянул Мэри за футболку. Она обернулась и с замиранием сердца увидела мальчика по имени… как же его… Мэри не могла вспомнить, как его зовут. Но она помнила имя второго мальчика, который стоял у него за спиной: Шон. Она знала, зачем эти ребята пришли к ней. Недавно им обоим исполнилось по пять лет. Возрастное ограничение в детском саду было четыре года. В возрасте пяти лет дети должны были переехать – хорошо, если в дом, где жили ответственные дети постарше.
– Привет, ребята. Как дела? – спросила Мэри, присев на корточки, чтобы её лицо оказалось на одном уровне с ними.
– Ну… – протянул первый мальчик. И тут же расплакался.
Не следовало этого делать, она знала, что не следовало, но не смогла удержаться и обняла малыша. Шон тоже заплакал, поэтому объятия пришлось продлить, и Джон присоединился, а Мэри услышала собственный голос: конечно, конечно им можно остаться, только на денёк, совсем ненадолго.
Глава 4
106 часов, 8 минут
«АКАДЕМИЯ КОУТС» ПОСТРАДАЛА от гораздо более сильных разрушений в битвах. Особенно досталось фасаду здания. В белёной кирпичной стене зияла такая огромная дыра, что сквозь неё было целиком видно классную комнату на втором этаже, этаж под ней и неровный проём, который немного не доставал до верха окна на первом этаже. Почти во всех окнах были выбиты стёкла. Дети попытались уберечься от непогоды, заклеив окна скотчем и полиэтиленовой плёнкой, но скотч местами отошёл, и теперь куски полиэтилена висели клочьями и время от времени шелестели на ветру. Здание выглядело так, словно пережило войну. Так оно и было.