— Справимся! — сказал он.
Дани обратила на него полный безграничной благодарности взгляд. Молча она назначила его главой их семьи. Он с серьезностью воспринял эту честь. Как они будут счастливы вместе! Уже не нужно будет скрываться. Господин и госпожа Эглетьер. И сын, который должен родиться! Сын или дочь! Нет, сын, сын!
Даниэль вскочил на ноги. От счастья ему не сиделось на месте.
— Я угощу тебя вином, — сказал он. — У меня сейчас денег куры не клюют! Смешно, что я продал свои книжки, гитару, чтобы оплатить паскудство, а теперь потрачу эти деньги, чтобы отпраздновать наш союз! Когда, ты думаешь, он родится?
Она без колебаний ответила:
— В конце января.
— Так поздно?
— Посчитай сам! Май, июнь, июль…
От месяца к месяцу картина становилась более выразительной. Даниэль рос в собственном уважении одновременно с ребенком в животе его матери. В декабре он почувствовал себя невероятно солидным, мужественным, благородным и опытным.
— Да, — сказал он. — Все так!.. Как мы его назовем?
— Я еще об этом не думала!
— Действительно, у нас есть время!
Он удивился своей непоследовательности: четверть часа назад он думал уничтожить этого ребенка, а сейчас выбирал ему имя. От чего зависит судьба человеческого существа!
Дани тоже встала. Они направились к ограде. Даниэль держал ее за плечи.
— А как ты будешь говорить с отцом? — спросила она вдруг.
Призванный к порядку, он весь напрягся. Дрожь пробежала у него по позвоночнику.
— Не беспокойся, — сказал он. — Сегодня вечером все будет улажено! Я знаю, как надо действовать.
Кароль предупредила, что не будет ужинать дома. Не из-за ее ли отсутствия Филипп такой мрачный? Никогда Даниэль не видел у отца такого сурового лица. Сидя друг против друга за семейным столом, они приступили к поданному на десерт бланманже. Аньес обслуживала их в церковном молчании. Иногда слышалось, как хлопала дверь автомобиля во дворе дома. Чтобы перейти к атаке, Даниэль решил подождать, когда будут поданы фрукты. Филипп положил на тарелку грушу, разрезал ее на четыре части и медленно очищал каждую дольку от кожуры. Жесты его были точны, а взгляд неопределенен.
— Что ты делал сегодня днем? — спросил он, не поднимая глаз на сына.
— Ничего, — пролепетал Даниэль.
— Как ничего? Надеюсь, ты повторял программу!
— Конечно!
— У меня такое впечатление, что ты готовишься к экзамену кое-как!
— Ну нет, папа!
— Во всяком случае, организуй все так, чтобы обходиться без своего проигрывателя, пока зубришь лекции! Как ты хочешь хоть что-нибудь запомнить при этом грохоте в ушах?
— Это то, что мне нужно, папа. Я аудиовизуал!
Филипп пожал плечами. Сын раздражал его своими разумными ответами. Внезапно Даниэль почувствовал, что трусит. Хотя первые фразы были готовы у него в голове: «Папа, я должен поставить тебя в известность о серьезной ситуации. Я люблю одну девушку: Даниэлу Совло. Она ждет от меня ребенка. В этих обстоятельствах, думаю, ты будешь согласен…» На этом месте слова путались. Даже в мыслях он не мог продвинуться дальше. Нож отца скользил по четвертинке груши и с элегантностью оголял ее. Невозможно было прервать эту художественную работу. «Попозже, когда будем в гостиной…»
Они перешли в гостиную, и Филипп закурил сигарету. Даниэль сосчитал: один, два, три, глубоко вздохнул и сказал:
— Забавно, ты больше совсем не куришь трубку, папа!
— Нет, — сказал Филипп.
— Отец Даниэлы Совло курит трубку.
— А?!
— Даниэла Совло — сестра моего приятеля Лорана. Они оба очень хорошие. Ты должен был видеть их у нас…
— Возможно, не припоминаю.
Беседа шла плохо. Даниэль, обессиленный, дал задний ход. Сердце сильно билось. Затем, набравшись храбрости, он сделал вторую попытку:
— Я как раз обедал на днях у Совло, когда звонил вам по телефону… ты помнишь?..
— Да.
— Господин Совло инженер… Ты знаешь ФИСАК?