Он был любопытен. До нее доходили слухи, как и до остальных. Арестован за попытку вызвать демонов у Кензи в его первую ночь в городе. Какой-то ученый, путешествующий в поисках тайны.
И красивый.
Не классически красивый, но привлекательный. Она поймала себя на том, что думает о нем именно так, и покраснела. Он скоро уедет, а она останется здесь. Нет времени на глупые фантазии. Скоро здесь будут скотоводы. Она должна забыть свое прошлое, перестать мечтать и сосредоточиться на настоящем. Вот и все, что имело значение. Здесь и сейчас. Она не осознавала, что взяла стакан и сделала большой глоток, пока не почувствовала кисловатый привкус опия, попавшего ей на язык. На мгновение она почувствовала разочарование в себе. Короткий миг. Затем она пожала плечами и осушила остатки. Нет смысла тратить его впустую.
Потребовалось несколько мгновений, чтобы чувство отрешения спустилось вниз по ее ногам, ослабив напряжение, которое она не чувствовала в спине и шее. Но как только это произошло, она обнаружила, что парит на облаке. Конечно, это затрудняло мышление, но делало воспоминания почти невозможными. Ей было достаточно этого, пока она медленно спускалась по лестнице в свой магазин. Она подняла штору на двери и увидела мистера Бека, Карла, сидящего в одиночестве в кабинете шерифа. Она смотрела, как он пьет кофе и перебирает разложенные перед ним книги. Он был привлекателен, одетый в хороший костюм, и его голова отражала свет. Он поднял голову и помахал ей, и она чуть не подпрыгнула. В своих размышлениях она потеряла счет времени. Она застенчиво подняла руку и поспешила прочь. Ее лицо было почти того же оттенка, что и свежая краска, медленно стекающая по стойке бара.
Она замерла в задней части магазина, вспомнив об ужине этим вечером в доме Михаила и Цзя-Ли. Она могла просто отказаться из-за головной боли. В конце концов, весь город знал о ее головных болях. Но она позволила себе представить, как сидит за столом. Смеясь вместе с остальными, они рассказывали истории о времени до Дункана. Возможно, Карл проводит ее домой. Поцелует ее руку за то, что она разделила с ним этот вечер.
Она посмеялась над собой.
Нет. Она откажется от вечерних празднеств. Но она схватила с полки самую лучшую бутылку виски. Взяла нож и слегка испортила этикетку. Совсем чуть-чуть. Она могла бы сказать ему, что этикетка слегка повредилась. Она улыбнулась. Она может не быть там физически, но может быть там духом. Или духами, в зависимости от обстоятельств.
Даже когда она улыбнулась, в ее глазах мелькнула печаль. Она сморгнула ее. Сны были именно такими. Глупости. У нее было свое дело. Если она так сильно желает общества мужчины, что ж, она может взять одного из всадников наверх, когда стада начнут стекаться в город. Никаких обязательств по отношению к одному из этих свободных бродячих идиотов. И никакого любопытства. Всего несколько мгновений наполненного потом действия.
Джосайя опустился на колени перед крестом на задней стене церкви. Его лихорадочные слова тихо разнеслись по большой комнате.
- Отец, дай мне силы держаться подальше от бутылки. Мужество встретиться лицом к лицу с моими демонами и стоять прямо, когда они вцепятся мне в живот. Я слаб, но тверд в твоем учении. Я буду говорить твоими словами на пастве, заботясь об их духовных страданиях и направляя их к обетованию небес. Аминь.
Он медленно поднялся – его колени уже не были такими, как в юности. Он чувствовал, как пульсирует шрам в том месте, где его ногу пронзила стрела. Одна из многих болей, причиненных краснокожими ублюдками. Он знал, что это неправильно – быть наполненным ненавистью. Что это противоречит Евангелиям. Но, как он ни старался, воспоминания о добрых христианах, убитых язычниками, пронзали его сознание. Он с радостью вернулся бы в Иллинойс после войны. Вернулся к семье и друзьям. Но он чувствовал, что зов Господа влечет его к Дункану. Возможно, это было также из-за стыда, который он испытывал. В бою пострадало не только его колено, но и его душа. Он делал, видел, был участником зверств и закрывал на них глаза. Он говорил себе, что все было ради большей славы. Но его также звал напиток. И когда он окунулся в алкоголь, он подумал, не было ли все это одной большой ложью.
Он почувствовал, как его пронзает стыд. Услышал шепот сомнения. Желание упасть на колени и просить прощения захлестнуло его, словно морские волны. Но боль в коленях кричала так же громко. Он захромал к двери. Он увидел, как Брэдли спускается по лестнице. Увидел, как кроваво-красная краска на борделе насмехается над ним. Он пойдет туда и поделится с ними своими мыслями. Привлечет больше внимания к порочности человека в городе, который должен стоять как маяк. Это было отвратительно. И, может быть, глоток-другой виски. Больше не надо. Достаточно, чтобы облегчить боль.