- Это правда. Спасибо, что успокоили меня. А теперь, как насчет того, чтобы рассказать мне о себе? Признаюсь, я испытываю немалое любопытство.
- Рассказывать особо нечего. Выросла в маленьком городке к востоку от Лондона, недалеко от моря. Мои родители умерли, и я отправилась в Дункан. Я скучаю по океану. И дождям. Впрочем, это все, - eе взгляд стал отрешенным, и ее хватка на его руке немного усилилась.
- Простите мою дерзость, но как такой красивой женщине, как вы, удалось избежать брака?
Она легонько рассмеялась, и Карлу показалось, что это прозвучало очень мило.
- Я его не избежала. Я поняла, что такая жизнь не для меня, - eе улыбка дрогнула, когда она заговорила. – У меня был муж. Я вдруг обнаружила, что у меня нет семьи, что я вдова и не хочу оставаться там. Я села на первый попавшийся корабль и отправилась в Новый Свет.
Карл задумчиво кивнул.
- Приношу свои искренние извинения за то, что задел за живое. Мой язык, как правило, движется быстрее, чем мозг.
Она долго не отвечала, и они молча пошли дальше.
- Ну разве это не мило – парочка на вечерней прогулке? - крикнул голос из тени на обочине дороги.
Затем тень шагнула вперед на улицу, открывая себя.
- Добрый вечер, мадам, - ответил Карл. Он почувствовал, как Трейси напряглась рядом с ним, и нежно похлопал ее по руке, давая понять, что все в порядке. - Полагаю, вы приехали вчера вечером в дилижансе?
Женщина, одетая в кожаные штаны и клетчатую рубашку мужского покроя, повернула голову и сплюнула в пыль.
- Можно сказать, я ехала рядом с этими бездельниками. Но, ни в коем случае не с ними. Мой отец всегда говорил мне, что горожане с Востока кривые, как Виргинский забор. А я? Может быть, меня и обвиняли раз или два в том, что я болван, но я не из тех трусливых цыплят. Нет, сэр.
- А кто вы, скажите на милость, мадам? - спросила Трейси, удивленная языком, на котором так небрежно говорила эта леди.
Даже скотоводы говорили с большим апломбом, когда приезжали в город.
- Ну, черт возьми. Я не мадам, это уж точно. Я? Я воображаю себя художником. Из-за небольшого недоразумения между мной и старым Диким Биллом в Абилине я оказалась немного вне закона.
- Вы, говорите, художница? Могу я поинтересоваться, чем вы занимаетесь? И ваше имя? - вежливо спросил Карл.
- Дерьмо и проклятие. Разве вы оба не культурные сукины дети? Мэри Джо – это имя, которое дал мне отец. Единственная проклятая вещь, которую он мне дал, это пинок под зад, когда мне исполнилось восемнадцать. Я люблю рисовать, если мне дают такую возможность. Собираюсь отправиться в сторону Калифорнии, а может, и в Орегон. Я собираюсь затащить красивого бармена в свою постель. Может быть, нарисую его портрет, если понимаете, о чем я.
Трейси покраснела, а Карл громко рассмеялся.
- Ну что ж, Мэри Джо, желаю вам удачи. И в поездке, и с барменом.
Она снова сплюнула на землю и улыбнулась.
- И вам того же, голубки. Добрейший вечерок. Время напиться до поросячьего визга, - она приподняла шляпу и направилась обратно к бару.
- Она кажется очень неординарной личностью, - прошептал Карл.
- Похоже, будут неприятности, - Трейси повернула голову, чтобы посмотреть, как Мэри Джо идет по улице. - Именно такой человек нам и не нужен в Дункане.
Карл рассмеялся.
- В этом мире нужны все. Хотя, возможно, утром мне будет жаль Брэдли, если она добьется своего.
- Это дом шерифа, - Трейси указала на симпатичный маленький домик, стоявший в стороне от главной улицы.
Карл распахнул калитку на заборе, и Трейси, проходя мимо, слегка пошатнулась. Он осторожно закрыл ее, когда она постучала в дверь. Дверь открыл Михаил, щеголяя в том, что, как предположил Карл, было его костюмом для воскресной службы.
- Карл! Трейси! Ты, как всегда, прекрасно выглядишь. Пожалуйста, входите.
Он повернулся и громко произнес:
- Цзя, любовь моя, наши гости прибыли.
Карл не знал, чего ожидать. Его немногочисленные встречи с китайцами проходили в основном в более скромных местах в Нью-Йорке и иногда в Сан-Франциско. Однажды он выслеживал фею в опиумном притоне в Чикаго, в захудалом Китайском квартале. Он не был склонен грести всех людей под одну гребенку, поэтому был готов ко всему.
Но когда Цзя-Ли вышла из задней комнаты, у него перехватило дыхание. Сказать, что она красива, было все равно что сказать, что восход солнца красив, когда оно поднимается над океаном и заставляет волны сверкать, как алмазы. Она была миниатюрной, особенно по сравнению со своим мужем, который был примерно шести футов ростом. Там, где он обветрился от долгих лет на солнце, она была безупречна, как тонкий фарфор, но с естественным загаром.