Я не могу сказать точно, с чего это началось. Но скажу с точностью до грамма, что ела – например – год назад.
Вот, открываю пищевой дневник в приложении «Fat Secret» от 18 августа 2018 года:
Обезжиренный сырок – 114 кк.
Американо с молоком – 27 кк.
Салат овощной – 45 кк.
Курица – 257 кк.
Гречка – 348 кк.
И так далее, и так далее. То есть без далее. В сумме – 791. 791 – это уже по краю.
Я хорошо держусь в 900 калориях, умудряясь утрамбовывать в них даже невкусный десерт из кэроба без муки. Держусь месяца два. А потом случайно выхожу за грань – на незначительные 100 или 200 калорий, и тогда мне сносит башню. Я думаю: ну ладно, сегодня уже «испорченный», «грязный» день. «Грязный» день – повод обожраться втрое больше обычного перед завтрашним «чистым», в который есть нельзя. Мотивы сложно объяснить: на языке мнётся «теряю контроль» / «чёрная пелена» / «это не я, оно само», но всё не то. Единственный свет, который я способна разглядеть в такие моменты, – это свет холодильника. Винилово-чёрного, двухдверного, обещающе распахивающего дверь с лёгким позвякиванием пустырника в боковой полке.
Так начинается зажор.
Зажор – он как запой, только углеводы поглощаешь не из водки, а из хлеба и тортов. А сразу после исторгаешь из себя известными народными способами. У меня такое длится неделю-две. Однажды было целый месяц, и я даже не хочу думать о том, что переживала эмаль моих зубов, ежедневно встречавшаяся с желудочным соком.
В такие моменты я – не я. Поэтому по-английски исчезаю с вечеринок, чтобы наконец остаться наедине с едой. Да, так это и устроено: вроде бы избегаешь еды, но становишься так зациклен на ней, что в итоге оказываешься в изоляции социума. Не будешь ведь заталкивать в себя неразогретую гречку со скоростью ложка в секунду, старый хлеб и засохшие вафли на глазах у людей.
За тридцать лет мой вес менялся в зависимости от разных обстоятельств. На 1-м курсе было 42 килограмма (разгар анорексии), на 4-м – 57 (переход в компульсивное переедание[3]). 57 – это болезненная влюблённость в мальчика с факультета политологии, который за три месяца отношений так и не записал мой номер телефона. Смешной он, этот баланс мироздания: нездоровые отношения – здоровый вес.
Однажды на весах я увидела отметку «38 килограммов» – единственное непродолжительное время в моей жизни, когда я находила красивым своё отражение. Непродолжительное – потому что в таком весе я трижды за неделю упала в обморок в институте, и врач из местной поликлиники сказала мне, что, если я продолжу в том же духе, у меня будет рак желудка. Я не знаю, зачем она это сделала: потому что обессилила от потока девочек с РПП[4] или просто была дурой. Однако её слова возымели нужный эффект. Рак сожрал многих из моей родни (мать говорила «сожрал»), и я так сильно боялась умереть от него, что добавила в дневной рацион кусок хлеба и две ложки крупы, из-за чего стала, как я сама про себя говорила, «жирдяйкой» (то есть девушкой весом 46 килограммов).
В конечном итоге тело устало от моей ненависти и предало меня. Оно начало мстить, ежедневно демонстрировать резистентность любому голоду, любой диете. И я стала набирать – преимущественно из-за срывов. Сначала +3 кило виделись мне катастрофой. Потом +5. Потом +7. Каждый раз новый вес из предыдущей «катастрофы» казался мне желанным и уже недостижимым.
С тех пор главной целью моей жизни стало вернуть ту самую цифру – времён постинга грустных песен на стену «ВКонтакте» и попыток обратить на себя мужское внимание новой откровенной фотографией (втянутый живот, рёбра, резинка трусов между костями бёдер, образующая заветный bikini bridge[5]). Грустный оксюморон: стесняться и отрицать своё прошлое в виде патетичных ЖЖ-постов и пафосных подписей к фотоальбомам, но отчаянно хотеть влезть в джинсы тех лет.
Я без особого успеха пробовала разное: диеты, спорт, интервальные голодания. Пока однажды, раздавленная страданиями и похмельным стыдом на общажной пьянке, не услышала от своей соседки: «Да чего ты мучаешься, два пальца в рот, и готово». Гениально. И почему эта идея раньше не приходила мне в голову? Я отправилась в туалет на этаже, несмотря на то, что к тому моменту уже прошла все ужасы общежитской дедовщины и выгрызла себе место в двухместном блоке с нормальным человеческим санузлом. Склонилась над грязным унитазом, вдохнула поглубже и выблевала из себя всё, мучившее меня в тот момент: прикидывающийся бейлисом дешёвый ликёр, три куска пиццы, свои неразделённые чувства.