Гул стихает, превращаясь в головную боль, красный туман рассеивается...
Сара лежала на высокой старинной кровати с атласным постельным бельем. Между ней и потолком – голубой кружевной балдахин.
Раздалось шипение сифона. Мириам протянула ей стакан воды.
– От этого вы почувствуете себя лучше. Сара взяла его. Когда холодная вода коснулась ее губ, память вернулась к ней.
– Мне надо идти, – сказала она.
– Да. Уже почти полдень.
Сара взглянула на часы, поморщившись от тупой боли в правой руке.
– Почему я в постели?
Мириам расхохоталась, откинув голову назад. Ее смех был таким бодрящим, таким открытым и невинным, что Саре и самой захотелось рассмеяться. Мириам, приблизившись, взяла ее за плечи, улыбнулась.
– Вы заснули, доктор. Вы же не спали всю ночь. И кстати – ничего хорошего в этом нет.
Порывшись в памяти, Сара пришла к выводу, что так оно и есть.
– Заснула...
– Вы хотели испытать эту кровать. Ну, что еще мне сказать вам? Вы здесь уже полтора часа.
Ветерок шевелил занавесками, принося с собой ароматы сада.
– Как жарко, – заметила Сара. Ей казалось, что кожа ее просто горит.
– Примите душ, перед тем как идти. Сначала Сара хотела было отказаться, но затем подумала о предстоящем ей долгом дне в Риверсайде, о водовороте дел, ожидавших ее в лаборатории, обо всех других проблемах. Другого такого шанса ей, вероятно, не представится до полуночи. Мириам двинулась к ванной.
– Я включу воду. Вы можете оставить одежду там.
Сара встала и, ощутив легкое головокружение, схватилась за столбик, поддерживавший балдахин. Постояла, затем расстегнула юбку и бросила ее на кровать. Через несколько мгновений она – уже обнаженная – шла к душу. Мириам казалась очень довольной. Рукава у нее были закатаны, с руки свисала старомодная мочалка. Комната наполнялась каким-то восхитительным, сладостным ароматом. Сара заколебалась, внезапно осознав, что она делает, и поразившись этому. Но аромат был столь притягателен, что, отбросив сомнения, она поспешила в ванную.
– Это ваше мыло? Я просто без ума от него!
– Его делают для меня «Бремер и Кросс». Я посылаю им свои собственные цветы для ароматизации.
Сара шагнула в ванну, слегка отодвинув душевую сетку, чтобы не замочить волосы.
– Температура воды нормальная?
– Пожалуй, чуть горячевата.
Мириам слегка прикрутила кран горячей воды.
– Идеально.
–Откройте окно, вы сможете смотреть в сад, пока я мою вам спину. – Заметив, что Сара колеблется, Мириам рассмеялась. – Не бойтесь, вас никто не увидит. – Сара подняла раму. Легкий ветерок дул из сада, приятно дополняя душ, а увидеть ее можно было бы только при помощи подзорной трубы с лодки на Ист-Ривер. Она оперлась о подоконник и стала смотреть вниз, в садик, пока Мириам массировала ей шею и плечи. Потом она вымыла ей спину, подняв горы мыльной пены. Чуть шероховатая мочалка приятно ее щекотала. Сара совершенно расслабилась. Мириам помыла ей бедра и икры и сполоснула ее водой. Ощутив мягкий рывок за плечо, Сара повернулась. Она спокойно позволяла Мириам мыть себя; она была слегка смущена и – тронута. Было очень, очень приятно ощущать, как мочалка гладит живот, скользит вниз по ногам... И эта чудесная желтовато-зеленая пена!
– Закройте глаза. – Мириам вымыла ей более мягкой мочалкой лицо, потом – нежными, легкими прикосновениями – грудь. Сара не шевелилась, пока не услышала голос Мириам и не поняла, что уже пора вытираться.
Мириам вытерла ее сначала грубым полотенцем, затем очень мягким.
– Если хотите, можете воспользоваться моей пудрой.
– Я и так пахну, как ваши цветы.
– Так же пахнет и моя пудра.
– Мне придется обратиться в «Бремер и Кросс». Где это?
– Они не торгуют в розницу. Но если вы хотели бы что-нибудь заказать, я дам вам адрес
– Вероятно, это ужасно дорого. – Сара слегка напудрилась и взялась за тени и губную помаду.
– Вы пользуетесь косметикой? Не думаю, что она вам нужна.
– Просто привычка, – улыбнулась Сара. – Я использую совсем немного косметики.
– Раньше женщины красились свинцовыми белилами. Их лица цветом напоминали китайский фарфор. Вы можете себе такое вообразить?
– Вероятно, это было очень давно. Сейчас все знают, что свинец ядовит. Мириам улыбнулась.
– Как Том, должно быть, любит вас! – Она сказала это с таким чувством, что Сара удивленно обернулась. Встретивший ее поцелуй был легким и небрежным – но в губы. Сара предпочла принять его за выражение дружбы и улыбнулась.
– Вы смажете мне помаду.
Мириам сидела, глядя, как Сара одевается. Саре приятно было, что ею так открыто восхищаются, и она поймала себя на том, что каждому своему движению старается придать некоторое изящество. Мириам заставляла ее чувствовать себя красивой и – как подумала она, стоя перед затуманенным зеркалом, висевшим над столиком с безделушками, – гордой своей красотой. Ее мысли все время возвращались к матери. С тех пор как та умерла, ни одна женщина не относилась к ней так по-дружески.
Мириам проводила ее вниз по лестнице.
– Когда вы вернетесь в Риверсайд, им захочется узнать, чего вы добились. Скажите им, что я все еще не решилась.
– Вы? – Мгновение Сара была в полном замешательстве, затем вспомнила о цели своего визита. – Ах, да... Я им так и скажу.
Они были уже у двери. Мириам взяла руки Сары в свои.
– Я вызвала такси. Оно вот-вот подойдет.
«Как она заботлива», – подумала Сара. Мириам, улыбаясь, склонилась к ней.
– Вы пахнете, как...
– Роза? – предположила Сара.
По лицу Мириам пробежала тень.
– Я никогда не использую их для ароматизации, – сказала она довольно холодно, хотя, впрочем, тут же улыбнулась.
На пути в Риверсайд Сара, откинувшись на сиденье, думала о том, как долго лишена она была дружеской женской заботы, теплого участия. Очень долго.
Том поднял глаза, услышав звук открывающейся двери. Сара медленно вошла в его кабинет. Он раздумывал над «Проектом Блейлок» – только бы удалось найти способ вывести его из-под контроля Хатча. Он собирался было поприветствовать Сару, но остановился, увидев, в каком она состоянии. Одежда сидела на ней криво, волосы были растрепаны, и духами от нее разило, как от шлюхи из борделя. Заметив выражение его лица, она виновато посмотрела ему в глаза.
– Я приняла душ, – сказала она. Он уловил в ее голосе некоторую напряженность.
– Ты больна?
Она покачала головой и тяжело опустилась на диван.
– Мне жарко. Здесь вообще как, жарко или нет?
Том не чувствовал особой жары, однако приоткрыл окно – на тот дюйм, дальше которого оно не открывалось.
– Ты видела миссис Блейлок? Или... ты ездила домой?
Он опешил, услышав ее смех, – хриплый и горький.
– Я мылась в ее доме. – Она невесело улыбнулась, лицо ее вдруг исказилось.
Он знал, как не любит она плакать, и невыносимо было видеть, как старается она удержаться от слез. Лучше бы она заплакала!.. Том подошел к ней, сел рядом. Вблизи запах показался ему еще более омерзительным. Так пахло, должно быть, от людей в те далекие времена, когда они еще не имели привычки мыться и пользовались духами, чтобы заглушить запах грязи.
– Мне очень жаль. Я не должна была так себя вести, – проговорила она, опустив голову, затем схватила его за плечи и спрятала лицо у него на груди.
С усилием изогнувшись, он ударом ноги захлопнул дверь. Он не совсем представлял себе, почему она была так возбуждена, но не стал пытаться выяснять это. Это все потом, сейчас же она нуждалась в его поддержке – и он обнимал ее, гладил волосы. Он поцеловал бы ее, если в не отталкивающий запах. Он просто не мог пересилить себя и невольно отворачивался, задерживая дыхание.
Самое странное, что он уже встречал когда-то этот запах. Когда-то давно. Может, так пахли любимые духи одной из подруг бабушки?
Несмотря на запах, ему все же приятно было обнимать Сару.
– Я рад, что ты наконец вернулась, – тихо заметил он. Она еще крепче к нему прижалась. Ему пришло в голову, что зря он заставил ее ехать к Мириам
Блейлок. Очевидно, это было выше ее возможностей. Но кто бы тогда поехал?
– Может, дать тебе успокоительного?