Дима перечитал еще один раз и успокоился – большой текст, который можно разбить на две пусть и неодинаковых по размеру, но красиво друг друга дополняющих части. Парень с модным чехлом так и не вышел. "Да брось ты его, Дима, пиши припев – академика Янгеля уже скоро". Еще и телефон садился. В вестибюле станции присел возле розеток. Прямо на пол. Дима полчаса сидел, оттачивал текст до последнего знака препинания. Затем вскочил в подъехавший поезд, быстрее забился в самый угол вагона, закрыл глаза, положив голову на выступ около двери, соединяющей его с соседним, и уснул.
Проснулся уже где-то на севере Москвы. Сильно хотелось пить. Купил бутылку воды в киоске на платформе. Вода возбудила аппетит. Точнее, голод. Сложно назвать аппетитом ощущение, когда готов съесть что угодно. Вкус уже неинтересен. Набрал номер товарища, к которому ездил на студию.
– Вань, ты на ночной сессии сейчас?
– Да, Дим. А что такое? – раздалось в трубке.
– Можно мне будет подъехать переночевать там?
– Тут пока будет шумновато.
– Когда меня это останавливало?
***
Голод постоянно усиливался. Голод будил посреди ночи. Студия оказалась неплохой ночлежкой. Даже забрал сюда свои вещи. Ночные сессии случались нечасто, а потому получалось высыпаться. Днем Дима расставлял товары в супермаркете рядом, а по вечерам вникал в процесс звукозаписи. Решил для себя, что не начнет прописывать голос, пока не будет готово все остальное. В первую очередь, конечно, тексты. Параллельно продумывал какой текст как будет звучать, и частенько что-то бубнил себе под нос, пытаясь поймать ритм. В свободное время Ваня прописывал звуковые дорожки, нарезал семплы и "склеивал" их. Играл с частотами, пытаясь поймать именно ту атмосферу, которую Дима уже придумал у себя в голове. Получалась чистая депрессия, рожденная чистым вдохновением. Звучание чужого сознания воплотить в жизнь очень сложно, но Ваня был талантлив и легок в тот момент, когда садился за разного рода программы и компрессоры.
– Смотри и запоминай, потом сам сможешь все это делать. Только английский подтяни – работать в таких программах лучше всего на языке оригинала.
– Понял.
Студия представляла собой квартиру, в большой комнате которой была устроена кабина для записи. Все было обшито акустическим пенополиуретаном – Ваня заморочился. А для создания настроения он здесь же навесил разных ламп и rgb-панелей. Это уже не просто обшитый паралоном балкон. Микрофон Ваня в свое время дернул в каком-то ДК, который прикрыли, и каждый тащил то, что плохо лежало, а Ваня то, что потом понадобилось. Куча каких-то проводов, многие из которых просто переподключались или дублировали друг друга, но все лежали на месте.
– Творческий процесс – это как любовь. Одновременно искренние ощущения, исходящие изнутри, но требующие работы "снаружи". Творчество – это самый совершенный бунт.
– А давай вот тут "восемьсот восьмые" погромче.
– Не тычь только в монитор.
Название для альбома пришло само собой. "Голод".
– Без голода ничего бы не было, я тебя уверяю.
– Дим, ты наверное шутишь?
– Нет же, смотри. Голод уже не физическим стал. Голод для меня теперь – это осознание того, что я не могу долго жить там, где я живу. Вот о чем я. Голод до жизни. Возведенный в абсолют инстинкт самосохранения.
– Ладно, поверю. Нет, погромче не звучит. Мы всю "пачку потеряли". Если тебе так хочется, то здесь лучше уж добивать голосом. Голос – такой же музыкальный инструмент, не забывай.
Когда-то Диме было стыдно признаваться в том, что ему близка хип-хоп культура, потому что во дворе все слушали строго рок. Сначала тяжелый, потом альтернативный, и другим жанрам тут места не было. Некоторым людям сложно выделяться. По крайней мере первое время. Стоит себя перебороть, поверить в свою мечту, и процесс встраивания себя в общество посредством формирования публичной точки зрения нарастает как энтропия.
Все рано или поздно взрослеют, и коллективное мнение социального окружения сначала поэтапно меняется, а затем вообще исчезает, становится каким-то рафинированным. Понимаешь, что в общем-то и Хроносу, и Эросу без разницы, куда ты идешь, а людям тем более – поговорили полчаса и забыли. Но самые сильные получаются из тех, кто смог себя противопоставить коллективу до того, как коллектив отфильтровал свои установки.