— Иконом, Владимір Федорович... из студентов, сказывают... Он у нас столовыми командует, провизію выдает... уж который месяц здесь живет у нас... Хорошій молодец...
— А больничка у вас есть?
— Намедни открылась... Больничкой той дохтур заведует... Дохтура, слышь, прислали...
Мы выразили желаніе повидать „эконома" и доктора.
— Дохтур-от должно в гостях у батюшки сидит... Не иначе... А иконом тот теперь безпременно дома. Его фатера недалече... Живой рукой можно добежать...
Мы отправились по указанному нам направленію. Но не успели мы сделать нескольких шагов вдоль улицы, как завидели идущаго навстречу нам молодого человека в студенческом пальто.
Это и был „эконом", студент Юрьевскаго университета, В. Ф. К—ов. Вместе с двумя своими товарищами - студентами он пріехал к нам в Самару в конце зимы с рекомендательным письмом от профессора Шмурло. Юноши явились с горячим желаніем поработать на пользу голодающаго населенія. Двое из них были назначены в Бугульминскій уезд, а третій, г. К—ов, — в Ставропольскій, в распоряженіе члена самарскаго частнаго кружка, удельнаго чиновника г. Гакичко, заведывавшаго мусорским районом.
Они пріехали в Самару как раз в тот момент, когда зимній путь быстро рушился, вследствіе чего им пришлось добираться до места назначенія с немалым трудом. Трудность путешествія еще более осложнялась тем обстоятельством, что юноши, очевидно, надеясь на грядущую весну, явились черезчур налегке: без шуб, без валенок, в студенческих пальто, подбитых ветром, да мелких резиновых калошах.
Добравшись кой-как до тех сел, в которыя они были назначены, молодые люди тотчас же, что называется с места в карьер, приступили к работе, при чем первым делом занялись собираніем сведеній об экономическом положеніи населенія, с целью выясненія степени нужды и размеров необходимой помощи. Интеллигентные, развитые люди, начитанные по экономическим и общественным вопросам, знакомые, хотя и чисто теоретически, с условіями народной и в частности крестьянской жизни, они весьма быстро оріентировались в новых условіях деятельности и вскоре собрали подробныя и обстоятельныя сведенія о матеріальном положеніи каждаго двора в тех районах, которые были назначены им.
Выяснив число наиболее нуждающихся семей и количество детей в них, студенты, не теряя ни минуты времени, принялись за устройство и открытіе детских столовых. Так как самарскій частный кружок ставил себе задачей помощь исключительно одним детям, как наиболее безпомощной части населенія, поэтому и студенты, работавшіе от кружка, могли устраивать столовыя только для детей не старше 13 лет. Исключенія из этого правила начали допускаться позднее, при чем исключенія эти распространялись главным образом на дряхлых, бездомовых стариков и старух, которые получали разрешеніе посещать детскія столовыя.
73
О том, что именно нашли наши студенты на местах, куда они были направлены, лучше всего выясняется в письме одного из них, В. Ф. К—ова. Письмо это было получено пишущим эти строки в первых числах апреля месяца (1899 г.) из села Ташолки, Ставропольскаго уезда. Написанное под свежим впечатленіем, вынесенным из перваго знакомства с голодающей деревней, письмо это, несомненно, представляет значительный интерес, а потому я и позволяю себе привести его здесь целиком.
„Передайте, пожалуйста, на первом заседаніи (самарскаго частнаго) кружка то, что происходит у нас в Ташолке,—писал г. К—ов.—Помощь детям у нас организовалась порядочно, из 437 нуждающихся пользуются пропитаніем 333; число это может быть увеличено до 400, и тогда почти все дети будут сыты.
„Это было бы очень пріятно, если бы матери и отцы их также были сыты и здоровы. Но этого-то как раз и нет. Приходит рабочее время. Нужны сила, здоровье. А куда же годен хворый человек? Какой он работник? Вот и опять в перспективе виднеется мрачная картина. Дорогое время пропущено. Полевыя работы не сделаны—и опять голодовка. Теперь уже нельзя (будет) свалить на засуху, саранчу, червя и других козлов отпущенія. Правда, теперь пострадают не все семьи, а только те, где есть больные, но это нисколько не изменяет существа дела. Мне думается, что остановиться на помощи (одним) детям нельзя, если только есть возможность итти дальше. А возможность эта должна быть.
„Теперь у нас в Ташолке распространяется цынга. Некоторые больные (я знаю человек десять) уже совсем лежат. Нужно видеть этих больных, чтобы понять всю горечь их существованія. Разлагаться заживо, при сознаніи и страшных страданіях!.. Я не знаю, может ли быть что-нибудь мучительнее этого.
„И вот приходится быть очевидцем медленнаго угасанія многих поильцев и кормильцев. А тут еще примешивается сознаніе, что достаточно было бы дать этим больным: чаю с лимоном, горячей здоровой пищи и т. п., то-есть того, чем мы, здоровые, пользуемся ежедневно и, так сказать, безсознательно, и они все встали бы на ноги. Тогда делается до того гадко, что рад бы сам захворать цынгой.