„У нас на 2.000 жителей нет фельдшера. Поэтому, как только я пріехал, меня стали всюду приглашать смотреть больных. Но что мог я сделать? Я мог только дать некоторым чаю и сахару, сказать несколько рецептов укрепленія зубов, наговорить кучу сочувствій, сожаленій и т. д. и в конце концов с горечью сознаться в душе, что ничего не сделал. На первое время я хотя давал чай, сахар, особенно слабым — белый хлеб, потом Елизавета Андреевна Сосновская 8) дала мне для больных краснаго вина, морсу, мяты, так что я хоть что-нибудь, да давал больным. А теперь я не могу делать и этого. Своих денег у меня нет, а (самарскій) кружок, как мне известно, не задается целью помогать взрослым больным.
Мало того, я прежде утешал больных скорым пріездом врача, так как, по моему настоянію, сельскими властями был послан рапорт о цынге в Ташолке—в волостное правленіе и к земскому врачу г. Глушкову. Но теперь я не могу делать и этого, потому что от медицинскаго персонала слыхал, что не имеет смысла народ „булгачить", ибо цынга существует во всех селеніях, а всех все равно не вылечишь.
„Значит, не будет у нас больным никакой помощи. „Выздороветь, так сами выздоровеют, а умереть, так умрут". Может-быть, это так и будет, но мне кажется, преступно не ударить палец о палец для измененія такого порядка.
„Лично у меня теперь назрел такой план: всех больных теперь в Ташолке я знаю человек 50— 60. Вот для них и устроить бы спеціальную столовую, где готовились бы кушанья, полезныя цынготным. Далее им выдавался бы чай-сахар, особенно слабым—белый хлеб и т. д. Еще лучше бы было, если бы пріехал в Ташолку студент-медик, фельдшер или сестра милосердія. Между больными чаще всего встречаются женщины. Много молодых. Есть беременныя. У некоторых грудныя дети.
„Во что бы то ни стало им нужно помочь. Если нельзя это устроить от кружка, то нельзя ли как-нибудь частно? Будьте любезны, А. С., напишите Мне свой личный взгляд, что мне делать в таком положеніи? Как отнесется кружок к моему предложенію?"
Письмо это не только ярко рисует печальное положеніе крестьян села Ташолок во время голо-
довки, но вместе с тем знакомит и с отношеніем автора письма к тому, что ему пришлось встретить в этом селе, с его первыми непосредственными впечатленіями, вынесенными от тяжелой мрачной действительности.
Само собою разумеется, что письмо это немедленно же было сообщено мною комитету самарскаго кружка, который, однако, и на этот раз не нашел возможным отступить от раз поставленной задачи—помогать одним детям. В виду этого по необходимости пришлось искать помощи в других учрежденіях.
Тогда я передал письмо г. К—ова в особое совещаніе, которое было организовано в то время в г. Самаре для борьбы с голодом и эпидеміями и в состав котораго входили представители земства, Краснаго Креста, местной администраціи, медицинскаго персонала и т. д. Присутствовавшій в этом совещаніи уполномоченный Краснаго Креста г. Александровскій заявил, что он немедленно же откроет в Ташолке больничку для цинготных больных и командирует в это село студента-медика, кончающаго курс. Обещаніе это действительно было исполнено, больничка в Ташолке вскоре была открыта, и туда был назначен Красным Крестом студент-медик... но что это был за студент, мы увидим в следующей главе.
С другой стороны тревога, забитая К—овым в Ташолке, заставила встрепенуться и местныя сельскія и уездныя власти, которыя до тех пор упорно делали вид, что они решительно не замечают ничего серьезнаго и тревожнаго в положеніи населенія окружающих их сел и деревень. Рапорты по начальству старосты села Ташолки, написанные
и отправленные по настоянію К—ова о появленіи цынги, сделали свое дело. Игнорировать далее голодовку было уже невозможно. Становые пристава, земскіе начальники и т. п. начальство волей-неволей должно было признать не только появленіе цынги, но и ея быстрое распространеніе.
9 апреля врач Ставропольскаго уезднаго земства
г. Глушков сообщал в санитарное бюро Самарской губернской земской управы, что, объехав, вследствіе рапорта ташолкскаго сельскаго старосты и сообщеній станового пристава, селенія Ташолкской волости, он обнаружил в них многочисленныя заболеванія цынгой, а именно в селе Вишенках оказалось 37 человек больных цынгою, в Куроедове—15, в деревне Репьевке—17 и в селе Ташолке—24.