Устраивая столовыя для детей, стариков и старух или, с другой стороны, для лиц с ослабленным питаніем, они в то же время лечили и ухаживали за больными цынготными и тифозными, организовали ясли, пріюты и продовольственные пункты, старались всячески помогать крестьянам, разоренным неурожаями и голодовкой, покупали им лошадей, коров, выкупали им одежду, сбрую, топоры, пилы, сохи, самовары, которые были заложены бедняками под давленіем нагрянувшей жестокой нужды, покупали для них семена овощей,
картофеля, капусты, пріобретали плуги, кое-где пытались устраивать нечто в роде домов трудолюбія и мастерских и т. д., и т. д.
Но особенно кипучей энергіей и полным, беззаветным самоотверженіем отличалась деятельность именно учащейся молодежи — студентов и слушательниц разных курсов... Мы уверены, что этот отзыв подтвердят все те, кому пришлось более или менее близко стоять к делу организаціи помощи голодающим „в кампанію" 1898—99 года. С своей стороны мы надеемся со временем еще раз вернуться к этому вопросу и посвятить ему особый очерк, в котором приведем имеющіеся в вашем распоряженіи факты и данныя, более подробно рисующіе деятельность учащейся молодежи в голодовку 1898—99 года.
XL
Мы уже шестой день в пути. За это время мы посетили целый ряд сел и деревень: Куроедово, Вишенки (бывшее именіе Ив. С. Аксакова), Мордово озеро, Мулеев враг, Филипповну, Новую Майну, посад Мелекес, село Сабакаево, Лебяжье, Новую Маныклу, Александровку и т. д.
И почти во всех этих селах мы встречали массы людей, влачивших голодное и полуголодное существованіе, больных, истощенных, опухших от цынги, обезображенных ею...
В четверг, 22 апреля, мы подъезжали к Сентемирам.
Стояло ясное, чудное утро. Из глубины темносиняго неба молодое весеннее солнце сыпало на зеленеющую степь миріады лучей ярких, блестящих, но не знойных и жгучих, как летом, а мягких и ласкающих. Купаясь в этих лучах, спиралью поднимаясь к небу, жаворонки заливались звонкими ликующими трелями, точно приветствуя и воспевая эту ширь степную, это приволье и свободу... Кстати: если соловей у нас слывет певцом любви, то жаворонок, по всей справедливости, должен быть признан певцом свободы...
Тройка крупных, сытых лошадей из соседней
помещичьей усадьбы мчала нас в татарское село Сентемиры, сильно пострадавшее от неурожая. Ровная, гладкая безлесная степь широко раскинулась перед нами. Вокруг — ни кустика. Только вдали чуть заметной лентой вилась речка Черемшан, на берегу которой чернел лес, принадлежащій уделу.
— А где мы остановимся в Сентемирах?—спросил я своего спутника, доктора Г—на, заведывающаго санитарным бюро самарскаго губернскаго земства.
— Поедем прямо к доктору Яблонскому. Он работает здесь с февраля месяца, и от него мы можем получить все сведенія, необходимыя нам.
Доктор Яблонскій состоял „эпидемическим врачом” самарскаго земства. Так называются врачи, которые приглашаются земством на время для борьбы с той или другой эпидеміей.
Я уже ранее много слышал о деятельности г. Яблонскаго в качестве эпидемическаго врача, о необыкновенной энергіи, которую он проявил, 6yдучи командирован на цынгу. Особенно много пришлось поработать ему и состоящим при нем фельдшерицам на первых порах по пріезде в Сентемиры, когда предстояла необходимость выяснить размеры цынги и общее состояніе здоровья населенія, а также экономическія условія и степень нужды.
В этих видах г. Яблонскій, вместе с фельдшерицами, обошел все дворы во всех трех Сентемирах, а также в соседних селеніях Старо-Бесовке и Малой-Ивановке, — всего более тысячи дворов,—и лично осмотрел всех больных. Ежедневно в g часов утра выходили они из дома и начинали свой обход крестьянских изб, что про-
должалось до 7 час. вечера. При этом ими были собраны по особой программе, составленной врачом Яблонским, чрезвычайно подробныя и обстоятельныя сведенія, касающіяся санитарнаго и экономическаго положенія населенія.
По вечерам же им приходилось работать над группировкой собранных сведеній, приведеніем их в порядок, заниматься составленіем списков крестьян, нуждающихся в усиленном питаніи и леченіи, приготовленіем лекарств для больных и т. д. Вслед затем они должны были немедленно же приступить к устройству и открытію безплатных столовых и больничек для цынготных, нанять подходящія помещенія, пріискать хожалок, позаботиться о доставке свежей и доброкачественной провизіи и проч. Все это требовало от них еще несколько лишних часов труда в день; таким образом им приходилось проводить за работой по 15—16 часов в сутки и даже более...
Кучер осадил лошадей у крайней избы, глядевшей тремя окнами прямо в степь. Изба эта отличалась от других только тем, что она была новая, видимо недавно построенная и потому не успевшая еще почернеть и загрязниться.