Русская бюрократія, доведя народ до разоренія, до нищеты, цынги и вырожденія, не могла, разумеется, не сознавать своей вины в этом и потому больше всего боялась свободнаго слова, независимой печати, которыя могли бы раскрыть и разоблачить ту хитрую механику, с помощью которой „командующіе классы“ имели возможность в теченіе столь долгаго времени держать стомилліонную массу крестьянства в невежестве, рабстве и нищете...
На другой день рано утром мы подъезжали к Самаре.
„Вот он, наш русскій Чикаго, этот город милліонеров и нищих,—думал я, разглядывая с парохода целый лабиринт улиц, с длинными рядами каменных домов, — огромные соборы, сады, театры, заводы...—Да, город растет, развивается и богатеет, а деревня с каждым годом, на глазах у всех, беднеет, разоряется, нищает... И это происходит в житнице Россіи!"
Отчего голодали самарскіе крестьяне?
При поездках по губерніи меня всегда интересовали вопросы о том, когда именно обнаружились первыя проявленія острой нужды среди населенія, когда и откуда пришла первая помощь нуждающимся? Запоздала она или нет? Как постепенно росла нужда и как сообразно с этим ростом расширялись размеры помощи?
О, нужда сказалась очень рано! Как известно, продолжительная засуха в связи с другими неблагопріятными климатическими вліяніями повлекла за собой полный неурожай хлебов и трав. Каждый месяц приносил какое-нибудь тяжелое разочарованіе для людей, живущих землей.
В іюне месяце уже для всех стало очевидно, что травы погибли и что поэтому скот останется без сена. Іюль месяц показал, что озимые хлеба в большинстве местностей чуть-чуть вернут семена. Августе месяц обнаружил почти полную гибель яровых. В сентябре выяснилось, что народ останется без капусты, картофеля, лука и других овощей. Таким образом ни хлеба, ни круп, ни овощей, ни кормов!
По мере того, как постепенно выяснялись размеры неурожая, поразившаго Самарскую губернію, для местнаго общества становилось все яснее и несомненнее, что населенію губерніи предстоит пережить страшное огромное бедствіе. Для местных жителей вскоре стало очевидно, что „житнице Россіи“, как издавна величалась Самарская губернія, снова угрожает жестокій экономическій урон, который может повлечь за собой самыя роковыя последствія для крестьянскаго хозяйства, до сих пор еще не вполне оправившагося после всем памятной голодовки 1891—92 гг.
Надвигавшееся бедствіе было во-время замечено земством. Местные земскіе люди, живущіе той же землей, как и крестьяне, не могли, не видеть страшной перспективы, которая неминуемо ожидала массу населенія. И они забили тревогу сначала в своих уездах, а затем и „в губерніи”. Не мешает отметить, что в данном случае вполне сошлись и объединились люди самых противоположных направленій и фракцій: представители так называемой консервативной партіи, крайніе реакціонеры и „крепостники” нередко столь же решительно заявляли о надвигавшемся бедствіи, как и сторонники передовых и либеральных воззреній.
Уже 8-го и 9-го іюля губернская управа устроила в Самаре особое совещаніе, на которое были приглашены все председатели уездных управ, а 10-го іюля состоялось чрезвычайное губернское земское собраніе, которое, констатировав гибель озимых хлебов и гибель кормов и выяснив критическое положеніе крестьянскаго населенія большей части Самарской губерніи, возбудило целый ряд ходатайств, имевших целью предоставить населенію возможность обсеменить озимыя поля и обезпечить его от грозившей ему голодовки. Вопрос же о том, как помочь населенію сохранить свой скот, постановлено было передать предварительно на обсужденіе уездных земских собраній.
Затем 23-го сентября вновь созывается экстренное губернское земское собраніе, которое главным образом обсуждает вопрос о продовольствіи населенія, а также об обсемененіи яровых хлебов весною 1899 года и, наконец, о прокорме крестьянскаго скота.
Все важнейшія ходатайства губернскаго собранія в тот же день передаются по телеграфу министру внутренних дел. Ходатайство земства о ссуде на обсемененіе озимых полей встречается сочувственно, и чрез два - три дня было получено уже разрешеніе министра относительно отпуска самарскому губернскому земству ссуды в 957,147 р. сумм имперскаго продовольственнаго капитала на пріобретеніе 1,472,534 пудов ржи для обсемененія озимых полей крестьянскаго населенія губерніи, сроком на семь лет.
Но совершенно иной пріем встретили ходатайства земства, касавшіяся обезпеченія продовольствія населенія. Многія из этого рода ходатайств, и притом наиболее важныя и наиболее существенныя из них, были встречены бюрократіей с явным недоверіем и отклонены самым решительным образом. Такую судьбу потерпело между прочим ходатайство относительно размера продовольственной ссуды, необходимой, по мненію земства, для населенія того или другого уезда, а также размера месячной продовольственной нормы, необходимой на каждаго едока.