Таким образом мы видим, что на помощь народу, пораженному голодовкой, прежде всего отозвались представители прогрессивной части русскаго общества: писатели, земскіе деятели, профессора, интеллигентныя дамы и барышни, представители третьяго элемента в лице врачей и учителей и наконец учащаяся молодежь обоего пола.
Что же касается правящих классов и представителей администраціи, то из этой среды мы знаем лишь одного человека, который в то время отнесся к народному бедствію действительно горячо, искренно, сердечно. Это был саратовскій губернатор, генерал-лейтенант Андрей Иванович Косич. Но он немедленно же поплатился за свою „горячность“.
Совершенно свободный от бюрократическаго формализма, прямой, честный, сочувствующій народу и стремившійся сделать для него все, что было в его власти, Косич энергически принялся за организацію широкой помощи голодающим, пригласив к активному участію в этом и все слои местнаго общества. Реакціонныя газеты в роде „Московских Ведомостей" пришли в ужас от воззваній и разных начинаній Косича и подняли против него настоящій поход. В одной из своих статей „М. В.", между прочим, торжественно заявили, что в лице саратовскаго губернатора Косича на Волге, явился... второй Пугачев! В то время „Москов. Ведомости" были в силе, в числе их сотрудников и вдохновителей значились такія особы, как К. П. Победоносцев; к голосу этой газеты прислушивался двор Александра III.
И вот в результате А. И. Косич был немедленно лишен губернаторства и удален из Саратова, с назначеніем в Кіев по военному ведомству, а на его место в Саратов был назначен князь Б, Б. Мещерскій,—заядлый крепостник, глубоко равнодушный к положенію и бедствіям людей „черной кости".
В феврале месяце 1899 года меня посетили молокане села Патровки, Бузулукскаго уезда, возвращавшіеся из Москвы, где они были у графа Л. Н. Толстого. Эти молокане были мои давнишніе знакомые: еще в 1881 году мне пришлось прожить в их селе несколько недель, собирая сведенія о молоканской секте.
Кстати замечу здесь, что но времени моего пребыванія в селе Патровке относится и начало моего знакомства с графом Л. Н. Толстым, который пріезжал тогда в свое именіе, расположенное в 10 верстах от этого села, чтобы пожить в степи и попить кумыса.
Пріехавшіе из Москвы молокане сообщили мне, что Лев Николаевич очень интересуется положеніем, в котором находится населеніе Поволжья вследствіе неурожая, и просит меня сообщить ему подробныя сведенія о положеніи дела помощи в Самарской губерніи.
В то же время они передавали, что Лев Николаевич выражал готовность прислать к нам в Самару часть из тех денег, которыя присылаются к нему в его распоряженіе для помощи голодающим.
Конечно, я поспешил исполнить желаніе графа Толстого и на другой же день отправил ему большое письмо, в котором откровенно описал положеніе дела в Самарской губерніи, насколько оно было мне известно. Спустя дня три после этого, 23-го февраля, поздно вечером, вернувшись с заседанія самарскаго частнаго кружка, я нашел у себя телеграмму из Москвы от Л. Н. Толстого, который спрашивал разрешенія напечатать в газетах мое письмо к нему. Разумеется, я поспешил ответить, что ничего не имею против напечатанія моего письма и что вообще предоставляю его в полное его распоряженіе.
Вслед за этим в номере 62 „Русских Ведомостей" от 4 марта Лев Николаевич поместил мое письмо к нему с некоторыми сокращеніями, вызванными, очевидно, цензурными соображеніями. Так как в письме этом, хотя и в сжатой форме, довольно ярко рисуется картина ужаснаго положенія, в каком находилась в то время большая часть крестьянскаго населенія Самарской губерніи, то я позволю себе привести здесь это письмо целиком, без всяких сокращеній.
Глубокоуважаемый
Лев Николаевич!
Вчера приходил ко мне Василій Константинович, молоканин из села Патровки, и сообщил, что вы готовы прислать к нам в кружок деньги, находящіяся в вашем распоряженіи, для помощи голодающим крестьянам Самарской губерніи. Вместе с тем он передавал, что вы желали иметь сведенія о степени и размерах нужды, а также о нашей деятельности,—не знаю, так ли я его понял?
В виду этого спешу сообщить вам, что нужда среди крестьянскаго населенія большей части Самарской губерніи в настоящее время достигла до крайних пределов. Вам, быть-может, уже известно, что наиболее пострадали Бугульминскій и Ставропольскій уезды (в последнем, например, из 32-х волостей в 30-ти волостях полнейшій неурожай 1), затем весьма сильно пострадали, хотя и не сплошь, а местами, Бугурусланскій и Самарской звезды, менее Новоузенскій и Николаевскій и наконец всего менее пострадал Бузулукскій уезд, в большей части котораго был весьма хорошій урожай. К неурожаю хлебов присоединился полнейшій неурожай кормов для рабочаго и домашняго скота.