Да, в этот тяжелый год наш народ мог воочію убедиться, что у него действительно есть искренніе друзья, готовые многим пожертвовать для него, что среди холодных и равнодушных жителей больших, далеких от него городов есть иного людей, горячо принимающих к сердцу его горе, его нужды. Но вот благодаря подоспевшему урожаю мрачный призрак голода исчез, и вместе с ним тотчас же исчезли из деревни все столовыя, больнички, ясли и „дона трудолюбія", оставлены все попытки завести общественныя работы, и все те лица, которыя работали и трудились над всем этим, покинули деревню.
С глубокой любовью проводил их народ. Прощанье было трогательное, сердечное с обеих сторон. Уехали эти добрыя, ласковыя барышни и барыни, так заботливо входившія во все нужды мужицкой семьи. Уехали эти бодрые студенты-медики, которые так внимательно выслушивали каждаго больного, следили за его поправленіем, которые по первому зову и днем, и ночью шли всюду, где только требовалась какая - нибудь помощь. Все они заехали, и деревня снова осталась одинокой, безпомощной, покинутой, забытой, с массой неудовлетворенных, давно назревших, вопіющих нужд и потребностей.
Конечно, само собою понятно, что не усиліями отдельных частных лиц или разных кружков возможно удовлетворить все эти безчисленныя нужды и потребности. Чтобы предупредить возможность голодовок, чтобы остановить прогрессивное и массовое обнищаніе народа, чтобы спасти крестьянское населеніе от явнаго и окончательнаго разоренія, чтобы разсеять тот мрак, в который погружена наша деревня,—для этого необходима совместная и систематическая деятельность государства, земства и общества, необходимы крупныя и радикальныя реформы, необходимо устраненіе тех причин, которыя главным образом вызывают и поддерживают печальныя явленія, отмеченныя нами в этих очерках.
Но если то или иное направленіе деятельности государства и отчасти земства не зависит от нас, зато самодеятельность общества находится в прямой связи, в прямом соотношеніи с личными усиліями и энергіей всех нас. В виду этого нельзя не пожелать, чтобы общество ближе подошло к деревне, теснее сблизилось с народом. Вообще необходимо пожелать побольше вниманія и сочувствія к народу и деревне со стороны интеллигентной и привилегированной части русскаго общества. Необходимо пожелать, чтобы это вниманіе, это сочувствіе не носило характера каких-то вспышек, не ограничивалось бы моментами каких-нибудь страшных бедствій, в роде голодовок, эпидемій и т. п., но было бы более постоянно, устойчиво и организовано.
Я не могу не выразить здесь пожеланія, чтобы те сотни лиц, которыя работали в селах и деревнях во время последней голодовки, сохранили свои связи с той деревней, с тем народом, которым они отдавали столько сил, чтобы они не прерывали сношеній, завязавшихся у них с этим населеніем, чтобы они не забывали о тех вопіющих нуждах, которыми страдает современная деревня и в существованіи которых они лично и воочію убедились, чтобы они по мере сил своих не переставали заботиться и способствовать возможному удовлетворенію этих нужд, этих потребностей...
Неужели же для того, чтобы пробудить наши симпатіи, чтобы вызвать в нас желаніе помочь народу, чтобы подвинуть нас на активную деятельность, необходимо, чтобы народ начал пухнуть от голода, начал гнить от цынги, вымирать от тифа?..
Но само собою понятно, что указанная нами деятельность в народе будет возможна лишь после коренного измененія нашего государственнаго политическаго строя.
До сих пор мы все брали и тянули из деревни, все, что только она могла дать, высасывали из нея последніе соки, не замечая и не желая замечать, что деревня давно уже разорена, что крестьянство с каждым годом нищает все более и более. Измельчавшіе до последней степени земельные наделы давно уже не в состояніи обезпечить мужику даже того minimum’a количества хлеба, которое необходимо для прокормленія его семьи до новаго урожая.
И вот голодовки становятся все чаще и чаще, поражая крестьянство то в том, то в другом конце Россіи. Голодает Поволжье, голодают северныя губерніи, голодает юг, голодает Новороссія, голодают центральныя, подмосковныя губерніи. Каждое десятилетіе непременно приносит с собою две-три голодовки. Чрез каждые два-три года непременно где-нибудь неурожай, а где неурожай, там и голодовка...
Шли годы, проходили десятки лет, менялись министры и руководители нашей внутренней политики, менялись временщики, но общій характер этой политики по отношенію к нуждам и интересам крестьянства оставался все тот же. Все самыя важныя, самыя кровныя нужды народа и крестьянства не только не удовлетворялись, но, наоборот, систематически игнорировались.