– Моя клиентка, – она и разговаривала сама редко, предоставляя высокую сию честь семейному адвокату, – крайне опечалена ужасным событием, которое недавно имело место быть.
Опечаленной она вовсе не выглядела, скорее злой. И Мэйнфорд ощущал ее злость, как и давящую, но вместе с тем притягательную, силу Старшей крови.
– И она желает знать, какие действия предприняты полицией, чтобы покарать злоумышленников.
– Следствие ведется.
– Моя клиентка…
– Узнает обо всем в свое время.
Она позволила себе улыбнуться, показывая тем самым, что уже знает, и быть может, куда больше полиции.
– Моя клиентка…
Вельма подняла руку.
– Выйди. Нам с мальчиком надо поговорить.
Тихий ее голос, не голос – шелест ветра в гривах ив – заставил адвоката вжать голову в плечи. Ослушаться он не посмел. И дверь прикрыл плотно.
– Он вас боится.
– Люди в большинстве своем меня боятся, – согласилась Вельма. – Но не вы… с другой стороны, вас нельзя назвать в полной мере человеком.
Она склонила голову набок.
– Вы ведь не хотите войны, Мэйнфорд из рода Альваро? Во всяком случае, я очень надеюсь, что вы не хотите войны… конечно, с точки зрения разума, вам было бы выгодней не вмешиваться.
Острый язычок скользнул по губе.
А ей кровь нравилась. По слухам… конечно, не всем слухам можно верить, и сложно было представить, чтобы эта холеная дама, идеальная во всем, купалась в крови врагов.
Негигиенично это.
– Предлагаете постоять в стороне? Хорошая мысль… позволить таким, как вы, перебить друг друга…
– Таких, как я, больше нет, Мэйнфорд-мааре, не заблуждайтесь. Но… я не буду возражать, если ваша полиция и вправду… немного отдохнет.
Коготок коснулся коготка.
Беззвучно.
И все же Мэйнфорд вздрогнул.
– Если случится война…
– Погибнут невинные люди…
– Невинные люди всегда гибнут, – глядя в глаза, ответила Вельма. – Впрочем, я слишком давно живу, чтобы поверить, что невинные люди и вправду существуют. Что до остального, то небольшая чистка пойдет городу на пользу. Вам ли не знать, что он тоже любит кровь…
Она коснулась коготком губы.
– Город будет вам благодарен… очень благодарен…
– Обойдусь я как-нибудь и без этой благодарности.
Злила не откровенность, а сама бессмысленность разговора. Можно подумать, что Вельма и вправду испрашивает разрешения, чтобы развязать войну. Разрешения ей не нужны. И мнение Мэйнфорда, что по поводу войны, что по поводу самой Вельмы, глубоко безразлично. Тогда зачем она здесь?
– Жаль, – она встала. – И зря… поверьте, я умею помнить… оказанные услуги…
– И какую именно вы хотите получить?
Полусомкнутые веки, пелена ресниц.
Розовый румянец.
Она прекрасна, как может быть прекрасна альва, но… эта красота скорее отталкивает.
– Найдите тех, кто убил моего внука…
– Ищу.
– Ищите лучше. Из уважения к нашим предкам я дам вам две недели. Две недели Мэйнфорд-мааре – это много… а дальше город получит свою войну.
– Вы угрожаете?
– Помилуйте, кому может угрожать слабая женщина? Я… просто слышу, что происходит. И вы услышите, если дадите себе труд… если не побоитесь вспомнить о том, кто вы есть.
Она коснулась дверной ручки.
– Погодите. – Мэйнфорд поднялся. – Зачем вы приходили?
Не ради этой отсрочки, на которую Мэйнфорд не особо и надеялся, и не ради угроз. Тогда зачем? Вельма одарила его нежной улыбкой:
– Взглянуть на вас… давно было любопытно, каков из себя новый Страж…
– И как?
– Будем считать, что мое любопытство удовлетворено сполна.
Мэйнфорд зябко повел плечами.
Две недели.
И первая уже прошла, а у них пустота. Даже теперь пустота, потому что лиц не разглядеть. Чтица смотрит в дождь. Попросить дубль? И просить нечего, приказать стоит, она подчинится. Только какой в дубле смысл? Запись уже есть. И качество отменное. Ребята поработают, авось и скажут чего…
…по одежде.
…обуви.
…оружию… автоматы стандартны, таких сотни в городе, который и вправду любит кровь, и эту часть его древней натуры не изменить. А вот клинок… клинок – дело другое…
И Мэйнфорд нащупал кристалл.
А может… если показать Вельме, то… альвы способны видеть иначе, как знать… правда, увиденным она делиться не станет, скорее уж решит проблему так, как сочтет нужным: кроваво и громко, чтобы никто больше не посмел посягнуть на ее владения.