— Какие такие друзья?
— Мои друзья.
— Никто еще не подошел. Вы хотите пальмового вина?
— Я буду пить только, когда придут мои друзья. У них все деньги.
— Я могу обслужить вас, — сказала Мадам Кото, — а когда они придут, то они заплатят.
— Я лучше подожду, — настоял мужчина.
Мадам Кото ушла. Мужчина сел прямо. Затем он закрыл свой единственный хороший глаз, заплывший глаз был открыт. Вскоре мужчина заснул и начал храпеть.
Некоторое время я внимательно смотрел на него, пока не услышал, что в баре вдруг стало полно народа. Я огляделся, и не увидел никого, кроме мужчины. Но бар был заполнен пьяными голосами спорщиков, смехом, едкой бранью и неудержимым весельем сильно пьющих людей. Я пошел и сказал об этом Мадам Кото.
— Чушь! — ответила она, следуя за мной.
Но когда мы пришли, эти голоса уже материализовались.
— Полно народа, — ответила она, изучая меня.
Я был удивлен; но когда я присел, мое удивление перешло в изумление. Люди в баре были страннее, чем когда-либо мне доводилось видеть. Группа, рассевшаяся вокруг человека с заплывшим глазом, выглядела почти как он сам: заплывшие глаза и большие губы в кровоподтеках. Сначала я подумал, что все они боксеры. Затем я заметил, что у двоих из них только по одной руке, а у первого человека на руках по три пальца. На каждом из них он носил кольцо. Они говорили громко, но их голоса были непропорционально мощными по сравнению с движениями губ.
Напротив них сидели двое мужчин, одинаково одетые в агбада* из материи с отпечатанными рыбами. Оба они носили кепки и очень темные очки. Я был уверен, что они слепые, но они разговаривали и жестикулировали так, будто имели перед глазами нормальную картину. Мужчина за другим столиком сидел в одиночестве. У него на руке не было больших пальцев, и его голова, удивительно искривленная, как клубень ямса, была совершенно лысой. Он носил наручные часы, которые громко тикали, и когда он зевнул, я увидел, что у него нет зубов, несмотря на то, что выглядел он очень молодо.
* Агбада — нарядная мужская одежда.
Неподалеку от него сидела женщина, чья кожа была скорее цвета индиго, чем темно-коричневой. Женщина обнажила плечи, не улыбалась и не разговаривала.
Мадам Кото пришла обслужить этих людей.
— Вот мои друзья, — сказал человек с заплывшим глазом.
— Откуда вы родом? — спросила Мадам Кото.
— Отсюда. Из этой страны, из этого города. Здесь мы живем, здесь мы умрем.
Как только он закончил говорить, в бар вошли два альбиноса. Они были в веснушках, с зелеными глазами, и довольно красивые. Их глаза то открывались, то закрывались, словно они не выносили света. Когда они вошли, компания поприветствовала их. Они улыбнулись и заняли места напротив беззубого молодого человека.
— Что вы хотите заказать? — спросила Мадам Кото.
— Пальмовое вино, естественно, и ваш знаменитый перечный суп, — сказал первый человек.
Мадам Кото ушла, чтобы принести вино и суп. В ее отсутствие зашли очень высокие мужчина и женщина. У них были очень длинные ноги, довольно короткое тело, маленькие головы и такие крошечные глаза, что я смог различить их светящиеся точечки, только когда они близко подошли ко мне. Они какое-то время стояли прямо надо мной, и затем, как комические актеры, склонились ко мне, держа прямо свои ноги, и сказали голосами, которые могут быть только у детей:
— Пожалуйста, мы хотим немного перечного супа.
Я побежал и рассказал о них Мадам Кото.
— Оставь меня, я приду!
Я вернулся. Высокая пара сидела за моим столиком. Они сидели прямо и их ноги неуклюже устроились под столом, и я заметил, что у них самые длинные шеи, какие мне только доводилось видеть у людей.
— Вы политики? — спросил я.
— Что? — спросил мужчина детским голоском.
— Политики.
— А что это такое?
— Вы не политики, — сказал я, закрывая тему разговора.
Они продолжали смотреть на меня, и я увидел, что лица у них очень смущенные. Я пытался сидеть рядом, не замечая их, но женщина вынула перо из своей юбки и протянула мне.
— Нет, спасибо, — ответил я.
Она улыбнулась и засунула перо обратно. Мадам Кото появилась с тыквинами пальмового вина, и голоса причудливо взвились в общем ликовании. Я взял у нее стаканы и чашки и раздал их. Когда я поднес чашки людям в темных очках, один из них схватил меня за руку и спросил, как меня зовут.
— Зачем вам?
— Ты нам нравишься. Мы хотим взять тебя с собой.
— Куда?
— Куда угодно.
— Нет.
— Да.
Я попытался вырвать руку, но хватка была очень сильная и костистые пальцы вдавились в мою плоть.
— Нет.
— Да.
Я снова потянул руку, она посинела и стала кровоточить. Я закричал, но голоса в баре были такие громкие, что они полностью перекрыли мой крик. Я нанес удар ногой, промахнулся и поранил большой палец о ножку стола. Затем я вцепился ему в лицо и сорвал его очки. Оба его глаза были совершенно белые. Должно быть, они были сделаны из молока. Они были белые, чистые и неподвижные, как будто они, не сформировавшись, застряли в пустых глазницах.
Я открыл рот, чтобы закричать, но мужчина засмеялся так громко и его рот был такой черный, что я застыл, не издав ни звука. Я не мог двинуться. Я почувствовал себя прикованным, как будто заживо ощутил трупное окоченение. Затем острая боль прошла у меня по спине и закончилась в голове, и я проснулся, обнаружив себя в своем обычном углу, напротив высокой пары с маленькими глазками, смотревшими на меня. Все остальные пили. У всех посетителей на столах стояли дымящиеся котелки с перечным супом. Посетители медленно пили и разговаривали странными голосами.
Двое мужчин-альбиносов продолжали ерзать на месте и резко дергаться, казалось, им мешают их тела. Альбиносы молчали. Молчал и беззубый человек. Все смотрели на меня. В бар зашли другие посетители: человек с головой, как у верблюда, женщина с ужасно деформированными бедрами, человек с белыми волосами и карлик. Женщина несла на спине большой мешок, который она отдала альбиносу. Альбинос развязал мешок, встряхнул его, так что поднялись облака пыли. Они упорно на меня смотрели и потом спрятали мешок под стол.
Четыре человека, которые только что пришли, искали места, чтобы сесть, и сгрудились возле моего столика. Мне пришлось уступить им стол. Я взял маленький табурет, сел рядом с глиняным котлом и стал наблюдать за переполненным баром.
Мадам Кото в своем ожерелье из белых бус излучала силу. Вечер густел, и она становилась все более темной и величественной, в то время как клиенты начали распоясываться. Ничто ее не задевало, даже то, что мужчины начали к ней приставать. Первый человек с большим глазом, который все распухал, пока он пил, как будто этот глаз был желудком, сказал ей:
— Мадам, идите сюда и сядьте мне на колени.
— Давайте посмотрим, сможете ли вы удержать стакан вина, прежде чем вы удержите меня, — ответила она с достоинством.
— Эта мадам слишком гордая, — сказал другой из этой компании.
— Гордая и сильная, — ответила она.
— Присядьте ко мне, давайте поговорим о женитьбе, — сказал человек с головой, похожей на клубень ямса.
— Женись на себе.
— Так вы думаете, что я недостаточно мужчина? — спросил первый человек, протягивая к стакану вина свои три пальца.
— Нет, — ответила она.
Бар загрохотал от странного иронического смеха. Мужчина в темных очках смеялся больше всех и барабанил по столу.
— Наверное, этот мальчик — ее муж, — сказал другой мужчина, отставляя свой стакан и потирая его.
Его белые глаза не двигались. Они были похожи на птичьи, и я не мог сказать, на что они смотрят.
— Это мой сын, — сказала она.
— Это правда?
— Да.
— Не могли бы вы нам его продать?
Внезапно бар затих. Мадам Кото уставилась на мужчин в темных очках. Все остальные посетители осторожно за ней наблюдали. Затем она повернулась ко мне, и глаза ее засветились от любопытства.
— Зачем?
— Чтобы мы взяли его с собой.
— Куда?
— В разные места.
— За сколько?
— Столько, сколько вы захотите.
— У вас что, так много денег?