С той ночи к нам стали относиться немного лучше. Все благодарили Папу за то, что он нашел причину бедствия. Жена кредитора отмыла с нашего порога свой непереваренный ужин, а сам кредитор не стал требовать с нас денег за разбитое окно. Всю ночь дети ни на секунду не замолкали. Но блевотный припев потихоньку сходил на нет, как будто знание причины каким-то образом облегчало болезнь. Да и туалетом пользоваться было уже невозможно.
Глубокой ночью Папа взывал к предкам. Он обращался к ним за советами, я упустил детали, но порой мне казалось, что от некоторых вопросов предки были в смущении. Мы пошли спать в добром настроении, укрепленные молитвой, благодарные за то, что легко пережили этот день, известный всем как День Молока Политиков. Той ночью я спал на мате. Когда темнота уже входила в мои сны, я вновь услышал Папу и Маму на кровати, двигающихся в такт музыке пружин. Потом движения прекратились. И голос из темноты сказал:
— Интересно, крысы проснулись?
Глава 7
Когда я снова пришел в бар Мадам Кото, в нем было полно больших голубых мух. Мне в ноздри сразу ударил запах шкур от животных, пота и гнилой плоти. Было жарко и душно, и бар был забит незнакомцами. Все они выглядели так же уродливо, как и те люди в прошлый раз.
Разница была в том, что клиентура причудливо обменялась чертами. Альбинос теперь был высокий, с головой в виде клубня ямса. У человека с опухшим глазом другой глаз теперь стал белым и прозрачным, как отполированный лунный камень. Двое мужчин, зловещие в своих темных очках, стали блондинами, и бедра их были странно изуродованы. Юноша без зубов стал женщиной. Я узнал их всех, несмотря на их переменившийся облик. Других я не знал. Один из них был похож на ящерицу с застывшими зелеными глазками. Были и нормальные люди, которые просто зашли после работы пропустить стаканчик вина. Зал был так запружен людьми, что мне пришлось буквально продираться через скопление тел. Люди стояли близко друг к другу и были навеселе, ругались и отпускали грязные шутки. Я слышал голоса, не принадлежавшие земле, языки иностранные и гнусавые, смех, который мог доноситься разве что из пней мертвых деревьев или из пустых могил. Я снова ощутил свою болезнь, пробираясь мимо тел, бледных и бескровных.
Мутанты-посетители полностью изменили бар. Все вдруг увиделось в скучном желтоватом свете. Сам бар создавал ощущение, что его перенесли куда-то в поддорожье, в морские глубины, в какой-то смутно припоминаемый и невыносимый ландшафт. От смеха мутантов свет становился тусклее. Их сливающиеся голоса вызывали во мне дрожь. И беззубая женщина, взвизгивая внезапно от удовольствия, вызывала во мне волны страха.
Я попытался занять свое обычное место возле глиняного котла. Все места были заняты, два карлика сидели на одном табурете, мирно попивая. Я сначала не узнал их, но оба они мне заулыбались. Беззубая женщина повернулась в мою сторону, уставилась на меня и очень медленно что-то вытащила из-под стола. Я смотрел на нее, очарованный магией ее движений. Когда она полностью вытащила эту вещь, я увидел, что это был мешок. Я вскрикнул и попытался убежать через дверь, но протолкнуться было невозможно. Толпа обступила меня, загородив путь, как будто они заранее специально сговорились, чтобы помешать мне уйти. Я опять закричал, но кто-то истошно засмеялся горловым смехом, и мой крик потонул в этом смехе. Я стал толкаться, но чем больше я старался работать локтями, тем теснее меня окружали.
Затем я понял, что в баре появились люди, материализовавшиеся, как могло показаться, из ночного воздуха. Посетители словно размножались, занимая каждый свободный участок пространства. Их гигантские фигуры высились надо мной. Их размножение пугало меня. Женщин без зубов стало две. Карликов стало четыре. Мужчин со светлыми волосами в темных очках стало три. Мужчина с опухшим глазом раздвоился, и у его двойника глаз опух с другой стороны. У меня не было оружия против их умножения, и я с ним смирился. Шум стал более низким. Все дрожало. Словно находясь в подводном мире, я стал медленно продвигаться: к краю скамейки. Я сел. Люди, окружавшие меня, то и дело поворачивались и смотрели на меня, словно им надо было удостовериться, тут я или нет. Я чувствовал, что виден со всех сторон, даже когда они не смотрели на меня впрямую. Я был убежден, что у них есть глаза на лице сбоку и на затылке. Но только когда я посмотрел на мужчину, такого высоченного, что, казалось, он доставал головой до паутины на потолке, я по-настоящему испугался.
У мужчины был широкий рот, вывернутые ноздри, которые неестественно дрожали, когда он вдыхал, и два больших непропорциональных уха. И, к моему ужасу, у него не было глаз. Я очень громко закричал и ударил этого человека в подбородок, а он наклонился ко мне и еще шире открыл рот, словно готовясь проглотить меня. Он так и застыл, наклонившись. Я в ужасе смотрел в рот, темный и уродливый, в глубине которого блестел диск, как отшлифованный лунный камень, и в страхе видел, как он поблескивает. Затем я понял, что смотрю в глаз. Я в шоке подался назад, но глаз вытянулся в мою сторону и затем повернулся вокруг своей оси как яркий кусок мрамора, засевший в горле. Я плюнул в глаз и побежал, в бешенстве расталкивая все на своем пути. Мужчина издал каркающий звук, снова наклонился с открытым ртом, но я уже был от него далеко.
На мгновение я почувствовал облегчение, но когда увидел, что люди опять окружают меня, снова пустился в бегство. Среди них были высокие безглазые женщины. Рядом со мной сидели мужчины в темных очках. Все трое повернули головы в мою сторону. Один из них снял очки, и вместо пустых белых глаз на меня смотрели нормальные глаза.
— Что с тобой происходит? — спросил он.
— Ничего.
— Тогда почему ты плюнул в рот тому мужчине?
— Этот мальчик ненормальный, — сказал другой из троицы.
— Не умеет себя вести, — сказал первый.
— Он пьяный, — сказал второй.
— Держи его, — сказал третий.
— Да, хватайте его, пока он не плюнул в нас.
Я крался по стеночке, не спуская с них глаз. Пока я смотрел на них, они стали трансформироваться, теряя свои прежние оболочки. Их плечи мгновенно сгорбились и выпучились. Их глаза заблестели через очки, и зубы превратились в клыки. Я медленно крался и, дойдя до угла, снова занял наблюдательную позицию. Клиенты перестали видоизменяться, превращаясь во что-то новое. Но то, что скрывалось в них, проступало сквозь прозрачную кожу. Через какое-то время я подумал, что мои глаза играют со мной нехорошие шутки, или лихорадка входит в меня такими странными путями, и закрыл глаза. Когда я их открыл, безглазой женщины уже не было. Я выбежал из бара на задний двор.
Мадам Кото сидела на стуле, держась за голову. Время от времени ее рвало и она стонала. Белого ожерелья на ней не было. Она выглядела, как придавленный носорог, усевшийся на стул. Я дотронулся до нее, и она очнулась.
— О, это ты! — сказала она.
Ее лицо было провалено. Она казалось больной.
— Что с вами случилось?
Она кисло на меня посмотрела, но ее одолел позыв к рвоте. Она схватилась за живот и сказала:
— Это все молоко.
— Вы пили его?
— Конечно, — рявкнула она.
— Мы — нет.
Она ничего не ответила. Ее одолел очередной спазм. Она выглядела жутко.
— Что это за люди в баре?
— А что в них такого?
— Это те, которые унесли меня.
— Когда?
— В последний раз, когда я был здесь.
— Чушь!
— Правда!
— Куда они унесли тебя?
— На реку.
— Какую реку?
— Я не знаю. Но все они колдуны и ведьмы.
— Откуда ты знаешь? Может, ты сам один из них?
— Посмотрите сами.
— Чего мне на них смотреть, они просто балбесы. Съели весь мой суп. И я сейчас не в состоянии разбираться с ними.
— А что мне делать?
— Я не знаю. Делай, что хочешь, но оставь меня в покое, или меня вырвет на тебя.
Она сказала это таким злобным тоном, что я поверил, что она может это сделать. Я пошел назад к бару и встал у двери. Я прислушивался к громким замысловатым речам этих людей: они галдели, стучали по столам, и вдруг я сделал внезапное открытие. Впервые я четко осознал, что все они не человеческие существа. Их уродство было слишком внушительным, и, казалось, их не волнует слепота и безглазие, их выгорбленные спины и беззубые рты. Их мимика и движения были не в ладу с их телами. Они казались просто каким-то ассорти из частей разных тел. Я ясно осознал, что все они — духи, которые взяли напрокат человеческие черты, чтобы поучаствовать в человеческой жизни. Говорят, что духи часто такое проделывают. Им скучно быть только духами, они хотят распробовать человеческую жизнь, боль, пьянство, смех, секс. Иногда они делают это, чтобы причинить вред или соблазнить детей или взрослых и увести в свою реальность. В тот момент, когда я увидел их как духов, которые пили пальмовое вино и не пьянели, насмехаясь над природным устроением человеческого тела, все встало на свои места. Я понял, что их привлек фетиш Мадам Кото. Мои мысли подкрепил тот факт, что они буквально кишели под этим фетишем. Я уже знал, что мне делать. Я добежал до Мадам Кото и сказал: