— Это кровь дикого кабана.
— Откуда вы знаете?
— Раньше я был охотником.
Мы снова вошли в комнату. Он встал на колени на мат.
— Возможно, все это из-за меня, — сказал он после долгого молчания.
Он сделал паузу.
— Скоро я уйду. Я просто исчезну. Я ухожу в подполье.
Снова пауза.
— Я не хочу приносить вам несчастья.
Ветер подул через окно и задул свечку. Мы остались в темноте. Когда он снова заговорил, его голос изменился.
— Ты знаешь, что я делал сегодня?
— Нет.
— Я снимал женщин на рынке, на которых нападали громилы. Женщины давали им сдачи. Я фотографировал бунт против наших белых хозяев. Я сделал фотографию полицейского, который брал взятку. Он увидел меня и погнался за мной. Я убежал.
— Как?
— С помощью магии!
— Какой?
— Я обернулся невидимкой.
— Как?
— Я обладаю многими силами.
— Тогда зачем вы прячетесь?
— Потому что, если ты обладаешь силой, ты не можешь пользоваться ей все время.
— А что еще вы можете делать?
— Могу летать.
— Куда?
— На луну.
— Как?
— На вспышке камеры.
— Я не верю вам.
— Прошлой ночью я летал на луну и делал снимки с ее невероятной поверхности.
— Можно мне на них посмотреть?
— В другой раз.
— А почему не сейчас?
— Потому что я хочу спать.
— А что еще вы можете?
— Могу изменять лица людей.
— Как?
— Своей камерой.
— Как изменять?
— Я могу их сделать прекрасными или уродливыми.
— Зачем?
— Просто потому что могу.
— А что еще вы можете?
— Могу выпить десять бутылок огогоро и не опьянеть.
Крысы начали что-то разгрызать.
— Понимаете ли вы, о чем говорят крысы?
— Нет.
— А можете ли с ними заговорить?
— Нет. Но я могу убить их.
— Зачем?
— Потому что они никогда не бывают сыты. Они похожи на плохих политиков, на империалистов и богатых людей.
— Почему?
— Они поедают вещи. Они едят все на своем пути. И когда-нибудь, когда они очень сильно проголодаются, они съедят всех нас.
Я замолк.
— Когда ты проснешься завтра утром, никаких крыс больше не будет. Я прикончу их всех. Я использую свои сильные снадобья и тайные заклинания. Но они не сработают, если ты не заснешь.
Он встал и закрыл окно. Мы легли на мат. Я пытался заснуть, но крысы продолжали грызть, а москиты продолжали нас мучить.
— Я научу тебя, как летать на луну, — сказал он в темноте.
— Как?
— Просто думай о луне и ложись спать.
Я так и сделал. Я лег спать, но на луну не полетел и даже не задумался о ее таинственной поверхности. И не встал раньше него, чтобы сказать ему, что его метод не подействовал.
Глава 9
Мама кричала истошным голосом. Папа стоял над ней с дьявольским выражением лица, держа за хвосты шесть больших крыс и болтая ими. Одна из крыс все еще была жива. Она слабо подергивалась. Мама вскочила с кровати.
— Где ты нашел этих крыс?
Я сел. Вокруг мата, под общим столом, рядом с дверью, на крыше шкафа, рядом с кроватью, везде валялись трупы крыс. Я закричал. Комната представляла из себя крысиную Голгофу, их проигранное поле битвы. Они подохли в самых разнообразных позах. Одни крысы с оскаленными желтыми зубами полегли рядом с моей подушкой, пытаясь взобраться на мат. Другие лежали поверх моего одеяла. Некоторые подохли близко от меня, под одеялом, другие скончались на столе, и их длинные тонкие хвосты свисали с края. Другие пробрались к оконной занавеске и погибли у пристенка, оборвав куски ткани. Еще одна крыса забралась Папе в ботинок, и ее хвост можно было принять за шнурок. Они поумирали с открытыми желтыми глазами, глядя на нас с печальной и пустой угрозой мести. Некоторые из них все еще боролись за жизнь, и Папа прекратил их мучения, с видом знатока размозжив им головы ботинком. Умирая, крысы пускали изо рта желтую и синюю жидкости. Жирные пушистые крысы с длинными тонкими хвостами корчились в мучениях среди тел своих спутников, царапаясь маленькими коготками. Папа схватил одну из них и добавил в свою болтающуюся коллекцию, внезапно она дернулась и схватила Папу за край рубашки, порвав его. Папа с силой шмякнул ее об стенку. Она оставила на ней отпечаток и забилась на полу, ползя с оскаленными зубами к куску мешковины и отказываясь умирать. Папа стоял по щиколотку в крысиных трупах. Я был так напуган, что не мог двинуться.
Папа подошел ко мне с озорным выражением лица и покачал надо мной шестью крысами, как устрашающим маятником. Я вскочил и побежал к Маме.
— Это же всего лишь крысы, — сказала она, только что сама едва оправившись от ужаса.
— Но как много! — сказал Папа.
— Я пойду посчитаю их, — предложил я.
— Но что же такое с ними случилось?
— Они увидели кошмары во сне, — предположил Папа.
— Какие кошмары?
— Все это из-за партии лендлорда. Когда они прослушали его речь, они решили устроить массовый суицид.
— А что такое суицид?
— Что все-таки с ними случилось? — интересовалась Мама.
— Их убил фотограф.
— Как?
— Специальным лунным ядом. Отличная работа!
— Да уж, ничего не скажешь, — ответила Мама.
Она сходила за метлой. Когда она передвинула шкаф, то открыла рот от изумления. Число крыс, которые там лежали, было устрашающим. Невозможно было представить себе, что мы делили нашу жизнь с таким множеством крыс. Они проели мешки, дерево стола, они проедали себе путь сквозь одежды, ботинки, материалы. Везде были горы их еды и дерьма. Застыв в тысяче различных поз — вытянув хвост, выпятив бледное пузо, оскалив зубы, скорчившись в смертельной агонии — они представляли из себя разбитое полчище нечестивых тварей.
— Ничего не трогай! — сказала Мама.
Она вымела каждый угол, особенно стараясь, когда подметала под кроватью и под шкафом. Она выставила дырявые мешки и корзины за дверь, все еще вздыхая в ужасе. Мешки были тут и там проедены, и несколько крыс сдохли прямо в мешке с провизией. Мама смела всех крыс к двери в большую кучу. Я нашел на улице картонный ящик для упаковки шоколадных напитков. Все крысы поместились в него. От их количества я чуть не потерял сознание. Мама взяла ящик, вышла на улицу и высыпала крыс в мусорную кучу в кузове сгоревшего фургона. Вернувшись, она побрызгала комнату дезинфекционным раствором. Она заставила нас помыться в воде с этим раствором, а затем тщательно вымыть руки. После, пока Папа собирался на работу, она приготовила еду.
Когда мы ели, кто-то постучал в дверь.
— Входите, — сказал Папа.
Для гостей было слишком рано. Мы были сбиты с толку видом человека в рваной одежде, с желтыми глазами, бледным лицом и горечью в изгибе рта, который вошел и украдкой осмотрелся. Это был посланец лендлорда, пришедший с сообщением, что наша рента повышается. Вероятно, мы были единственными съемщиками в бараке, на ком сказалось повышение цен. После того, как он сообщил послание, включавшее в себя предложение съехать, если нас не устраивает новая цена, и ушел, Папа сел за стол с едой, как человек, которому только что жестоко ударили в поддых. Он ничем не выдавал боли, но чувствовалось, что он совершенно сбит с толку. Когда он задвигался, у него хрустнули суставы. Затем им овладело беспокойство, он стал безостановочно двигаться, и его лицо судорожно подергивалось.
— Больше мне не хочется есть, — сказал он через какое-то время.
Но он взял-таки ложку, продолжил есть и не оставил ничего на тарелке. Затем он послал меня купить огогоро. Женщина, продававшая его, еще не проснулась, и Папа рассердился, когда я пришел ни с чем. Поэтому я снова отправился за огогоро, ударами в дверь разбудил женщину, она встала и долго ругалась на меня, наливая столько, сколько просил Папа. Он выпил половину огогоро одним глотком. Мама вытерла стол. Затем она пошла на задний двор, напевая песню своей деревни. В комнате сидел Папа и смотрел прямо перед собой.
— Ты видишь, что эта жизнь делает с нами? — спросил он.
— Да.
— Ты видишь, какими злобными могут быть люди?
— Да.