Везде вокруг нас звучали голоса смеха или боли. Мы прошли мимо зарослей буша, за которыми раздавалось пение из новой церкви. Люди пели с пугающим пылом, устрашающей надеждой, великой нуждой, великой печалью. Пение заставило меня почувствовать, что каждую секунду этот мир может провалиться в тартарары. Пение из церкви вселило в меня страх жизни. Мы быстро прошли мимо, но пение слышали еще очень долго. Дальше, в роще, земля сотрясалась тоже от пения, танцев, чантов. Но там было все по-другому. Чанты были более глубокие, танцы более мужественные, сама земля понимала, что люди стучат в ее двери, и в их пении были свои тайны и голоса, наводящие ужас. Голоса звучали как праздник вечной боли, древних страданий, которые никогда не прекратятся, и старые горести по-новому пробуждались в ночи. Это были служители храма страдания, и мы слушали их крики, превращавшие боль в великую силу. Мы могли слышать их заклинания, вопли, способные творить деньги, имена призываемых изменяющих судьбу божеств, богов мщения, богов здоровья, богов, открывающих утробу. Они тоже вселили в меня страх жизни. Они тоже исходили из голода, разбитости, из наших условий жизни. Казалось, Мама ничего не замечала. Ее лицо было устремлено вперед, ее ясные глаза осматривали каждый угол в надежде увидеть Папу. После того, как мы прошли довольно долгий путь, и края ее повязки начал уже трепать ветер, я попросил ее рассказать историю о белых людях. Она сначала ничего не ответила. А затем сказала:
— Я расскажу тебе эту историю в другой раз.
Мы молчали. Через какое-то время она передумала.
— Когда белые люди в первый раз пришли на нашу землю, — сказала она, словно разговаривая с ветром, — мы к тому времени уже могли летать на луну и на все большие звезды. В те времена белые люди приходили и учились у нас. Мой отец говорил мне, что мы научили их считать. Мы рассказали им о звездах. Мы отдали им некоторых наших богов. Мы разделили с ними наши знания. Мы звали их к себе. Но они все это забыли. Они много вещей забыли. Они забыли, что все мы братья и сестры, и что черные люди — прародители человеческой расы. Во второй раз, когда они приехали, они привезли с собой оружие. Они захватили наши земли, сожгли наших богов и забрали с собой многих наших людей, чтобы сделать их рабами по ту сторону моря. Они оказались жадные. Они хотели обладать всем миром и даже покорить солнце. Некоторые из них верили в то, что они убили Бога. Другие поклонялись машинам. Они неправильно использовали силу, которую дал нам Бог. Не все они плохие. Учись у них, но люби мир.
Меня удивило то, что сказала Мама. Я был сражен мягкостью ее голоса, когда она опять заговорила.
— Знаешь ли ты, что сказала мне моя мать во сне?
— Нет.
— Она сказала, что есть причина, почему вращается мир. Красота правит миром. Справедливость правит миром. Вот что она сказала.
Мы шли дальше в молчании. Я хотел задать ей еще много вопросов, но вдруг ее настроение изменилось, беспокойство усилилось, и она прибавила шаг, выпучив глаза, нас подгонял ветер, а ночь накрывала тайной своей темноты. И затем я услышал крик где-то вдали. Он мог доноситься из-под соломенной крыши, из цинковых хибар, из глиняных бунгало, жестяных домиков или из таинственных дверей самой земли. Мама остановилась у перекрестка. Ветер дул изо всех сил и ночь завывала. Казалось, сам район выдыхал из себя запахи борьбы и смерти. Собаки дрались возле колодца. И тогда из темноты, на одной из этих невзрачных тропок, возникла фигура в ослепительной белой тоге, держащая над собой лампу. Ее глаза сверкали как яркие драгоценности, ее волосы были растрепаны и взлохмачены, и не только тога, но весь ее облик говорил, что перед нами святая безумица.
— Кайтесь! Кайтесь! — кричала она. — Свет — это наша жизнь, а наша жизнь — в Боге! Мир полон зла. Кайтесь! Или же тьма поглотит вас.
Мы слушали ее пронзительный голос.
— Будьте бдительны, слабые люди, храните ваши души, ибо зло из Вавилона явилось, чтобы уничтожить вашу жизнь! Покайтесь! Просите у света, и ваш сон преобразится в явь!
Она воодушевляла ветер и своим голосом заставляла тьму расступиться; вскоре мы стали видеть только свет лампы. И через какое-то время, на той же тропинке выросла другая фигура — мужчины, спотыкающегося, как калека, который только что нашел силу в своих ногах. Он ругался и проклинал все на свете. И вдруг, еще не видя его лица, Мама подбежала к нему и обняла. Это был Папа. Его волосы были в грязи. Он шатался, но при этом не хотел, чтобы ему помогали. Его одежда была порвана, грудь оголилась, в глазах стояло безумие, и пахло от него кровью и алкоголем.
— Поблагодари эту женщину, — пробормотал он. — Она спасла мне жизнь. Они собирались убить меня, но появилась она, и они подумали, что она ангел и с криками разбежались.
Мы обернулись, но на том месте, где был свет от лампы, оказалась темнота. Только издалека был слышен ее голос, говорящий о том, что грядет эра смятения. Голос дрожал в ночном воздухе, и нельзя было точно определить, откуда он звучит. Женский голос отовсюду стучал в перепонки наших ушей, из тысячи мест живой раны нашего района.
— Если вы не можете отблагодарить ее сейчас, сделайте это завтра, — сказал Папа почти в предсмертных муках.
Несмотря на просьбы Папы, Мама взяла его под руку и стала помогать ему идти. Я услышал его хрип.
— Ты истекаешь кровью.
— Они хотели перерезать мне горло. Это всего лишь слабая рана. Азаро, сын мой, они собирались убить твоего отца. Только за то, что я не буду за них голосовать…
Голос не слушался его. Я взял Папу за другую руку. Темнота заполнилась людьми. Эта ночь выставила на всеобщее обозрение наше страдание; люди поняли, что случилось. Их лица, голодные и потные, уставились на нас, и они шли за нами весь долгий путь по улице, подбадривая и вселяя в нас силу старинными пословицами. Мама благодарила их. Одна женщина разразилась плачем. Папа ковылял, и его лицо было похоже на маску. Ветер дул нам в лицо. Женщины пели, идя за нами. Когда мы дошли до дома, Мама снова их поблагодарила, и они ушли в ночь, оставив нас наедине с нашими несчастьями. Весь остальной мир уже спал.
Мама вскипятила воду, перебинтовала папины раны и обработала синяки. Он рассказал нам, что случилось. Это была обычная история. К нему пристали несколько мужчин. Они были пьяные. Они спросили, за кого он будет голосовать. Он ответил, что ни за кого. Они напали на него, отобрали деньги и хотели уже его прикончить, когда появилась эта женщина. Они убежали. Когда Папа закончил свой рассказ, мы сели за стол в тишине. Мама приготовила еду. Впервые в жизни Папа после еды не закурил сигарету и не сел размышлять о жизни, качаясь на своем трехногом стуле. Он сразу же заснул после еды.
Он проснулся на следующее утро, жалуясь на боли в желудке. На его раны были наложены бинты, которые за ночь промокли. Маме пришлось промыть раны теплой водой. Кровь присохла к бинтам. Боль снова возобновилась. Папа пошел на работу как обычно.
Глава 5
Я отчетливо помню тот день, когда по дороге из школы я услышал, как над лесом раздались оглушительные раскаты, словно все деревья повалились разом. На мгновение все изменилось. Небо приблизилось к земле. Воздух отяжелел и его стало невозможно вдыхать. Я не мог двигаться. Затем воздух потемнел, снова что-то прогрохотало, и яркая вспышка озарила окрестности. Небо раскололось надвое. И тропинка превратилась в вырубку.
Мир застыл, как будто в мгновение ока он превратился в картинку, а Бог стал Великим Фотографом. С вырубки начинался новый мир. Из этой вспышки появились резко очерченные силуэты духов, поднимавшихся в воздух с отяжелевшими головами. Затем они падали вниз, сталкивались друг с другом и летели в неподвижность мира. Духи плыли мимо меня, проплывали сквозь меня, и их глаза были похожи на драгоценности. И когда произошел новый взрыв, за которым последовала еще одна ослепительная вспышка, духи исчезли в одно мгновение. В воздухе накапливалась тяжесть, облака раскрылись, и первый ливень обрушился на землю.
Облака разразились дождем. Вода затопляла землю. Внезапно фотографическое оцепенение всего стало превращаться в хаос, словно спало какое-то наваждение. Ветер ломал ветви деревьев. Люди подняли крик. Все куда-то побежали. Одни спешили снимать одежду с просушки. Другие мчались в укрытие. Третьи бежали за ведрами, стараясь успеть подставить их под ливень, чтобы запастись самой чистой и сильной по своим свойствам водой в сезоне. Дождь освободил детей от скуки долгого солнцепека. Они кричали совсем по-другому. Они выбегали голые, с большими животами и радостно кричали, в то время как яркая вода обливала их с ног до головы, приглаживала им волосы, и делала их кожу сияющей.