Мадам Кото выросла еще на одну ступень – она перешла на пиво. На пиве можно было заработать больше денег, и в городе недавно начали открываться пивоварни. Иногда, когда вечерний запас пива бывал доставлен, Мадам Кото приглашала детей из нашего района прокатиться на автомобиле. Этим она доставляла себе особое удовольствие от своей значимости и считала бесплатное катание чем-то вроде благотворительности. Адэ отказывался вступать в какие-либо контакты с автомобилем. Отец убедил его в том, что это дьявольское устройство. Однажды она и меня прокатила, и я никогда этого не забуду. Она сидела на заднем сиденье, я – на переднем. Я не видел дороги, и мне казалось, что мы едем по ветру. Она останавливалась, чтобы подвезти людей. Когда я остался один в машине, она попросила водителя прибавить скорость. Водитель был только рад этому и понесся с такой дикой скоростью, что я был уверен: мы летим на луну. Когда я попросил водителя притормозить, потому что начал чувствовать тошноту, Мадам Кото сказала:
– Быстрее, быстрее!
И водитель погнал как сумасшедший, с какой-то мстительностью разгоняя машину до предельной скорости. Я не мог понять источник этой мстительности. Лицо Мадам Кото было лучезарным, глаза расширились, и ее массивное тело светилось от чистого наслаждения и силы ускорения, так же, как и от моего ужаса. Но затем от скорости и от страха меня стошнило. Меня стошнило прямо на водителя, тогда Мадам Кото приказала остановить машину и дала знак водителю, чтобы тот меня спровадил. Водитель так и сделал. Оттерев рвоту с помощью песка и тряпки, он грозно на меня посмотрел. Этот взгляд никак меня не пронял, тогда водитель осторожно подошел ко мне, притворяясь, что хочет в знак прощения погладить меня по голове, и залепил такой щелбан, что у меня пошла голова кругом, и я даже не заметил, как они уехали. Я остался на дороге вдали от дома, и больше меня не звали покататься на автомобиле.
Вечером, когда я пришел домой, Папа тренировался так, как будто окончательно сошел с ума. Никто за ним не наблюдал, кроме мальчика, двух кур, козла и слепого старика. Той ночью, недовольный переменчивостью вкусов этого мира, тем, что людям надоели его представления, Папа не на шутку разбушевался и в неистовстве носился по дороге, бросая вызовы всей планете. Он хвастался, что может за раз побить троих. Никто не принял его вызова. Тогда он стал настаивать, что побьет пять человек. Только когда он поднял число своих противников до семи, люди начали выходить к нему из темноты.
Я был совсем обессилен той ночью. Я сидел на цементной платформе и видел, как семеро мужчин приближаются к Папе. Все они работали грузчиками и телохранителями. Я часто видел их в толпе, как они изучали движения Папы, пока он тренировался. Папа бесцеремонно уложил одного из них быстрым апперкотом в челюсть. Человек упал и больше не двигался. Остальные шестеро мужчин обступили его. Папа попрыгал на месте, накачивая себя повторением своих боевых имен, тайных имен, имен, которые он дал своему духу. Двое мужчин выступили вперед, и один из них ударил Папу по голове простым круговым ударом. Папа заразительно засмеялся и исполнил тот же удар. Мужчина свалился как подкошенный. Папа нацелился на третьего противника, но изменил направление и нанес удар четвертому в солнечное сплетение, а затем выбил его из боя сокрушительным косым ударом слева. Трое мужчин без движения лежали на земле. Остальные четверо разбежались, как сговорившись. Папа не стал их догонять. Слепой старик поаплодировал Папе, а мальчик вслух произнес его боевое имя. Когда все ушли, оставив старика одного, мы услышали, как в темноте вздохнул его аккордеон. Мы были удивлены тем, что звучал он довольно приятно.
Глава 8
Мы проснулись и обнаружили, что мир смотрит на нас с особым уважением. Весть о том, что Папа побил в бою семерых мужчин, облетела вокруг глобуса и даже достигла мира духов. Папа, который стал сам себе импресарио, три дня не тренировался на публике. Он объяснял мне свои ключевые принципы:
– Когда люди не верят, что ты это умеешь, а ты это делаешь, они начинают тебя уважать. И тогда приходит время, когда нужно исчезнуть. Чем больше они уважают тебя, тем лучше. Потом, держи в себе свои секреты. Интерес людей растет. Время идет. Они устают. Им становится скучно ждать тебя. Они теряют в тебя веру. Вот тогда и нужно показать им, на что ты способен.
Я понятия не имел, о чем он говорит. Вместо того, чтобы тренироваться у ограды дома, он медленно прохаживался по улице.
– Черный Тигр! – приветствовали его люди.
Он не отвечал. Он уходил из поселка, и никто его не видел до самой ночи. Потом он подходил к дому, несколько секунд боксировал с тенью для публики и исчезал в комнате. Интерес к нему все возрастал. Его имя передавалось из уст в уста. Его легенда пускала новые ростки. Когда бы я ни возвращался из школы, всегда находилось несколько мужчин, которые спрашивали о нем. Они хотели знать, где он тренируется, кто был его тренер, и к какой партии он принадлежит. По вечерам толпы народа собирались возле нашей ограды. Люди, наслышанные о доблести Папы, съезжались из отдаленных деревень, из самых дальних уголков. Они ходили кругами, посматривая на наш дом. Соседи приходили рано, принося с собой маленькие столики, стулья и выпивку. Уличные торговцы, разносчики, продавцы пива, торговцы водой со льдом и нюхательным табаком толпились в ожидании. Когда Папа возвращался домой с работы, все хором скандировали его имя и просили устроить публичную тренировку. Он отвечал тем, что демонстрировал некоторые удары, работу ног и затем исчезал в нашей комнате. Он ничем не был им обязан и отказывался потакать их изменчивым вкусам. Толпа становилась беспокойной, потом скучающей, потом разочарованной, и наконец все расходились. Но вскоре пошли слухи, что Папа вовсе и не побил семь человек сразу, что он вообще никого не победил, что он даже боится сейчас тренироваться в присутствии публики.
Прослышав про это слухи. Папа таинственно заулыбался. Он продолжал ходить в сторону леса, к месту, о котором никто не знал.
Глава 9
Наступило время политического сезона, заново набравшего силу. Однажды утром мы снова услышали голоса из громкоговорителя. Голоса убеждали нас вступить в Партию Богатых. Голоса твердили нам, что они собираются устроить самый большой политический съезд в мире, куда будут приглашены самые известные музыканты Африки и где будут раздавать подарки для детей, призы для женщин, работу для мужчин. Позже в этот день мы увидели, как медленно отъезжает фургон, из которого продолжали разноситься заявления. На сей раз в фургоне было еще больше громил и телохранителей. Фургон был задрапирован большими партийными флагами; мужчины раздавали листовки. Когда фургон только-только появился, я подумал, что на наш район движется беда. Я подумал, что снова будут гореть дома, фургон будет уничтожен, а громил изобьют. Я подумал, что люди вспомнят, как та же самая партия пыталась отравить их гнилым молоком и как она устроила ночной погром. Но люди все позабыли, а те, кто еще что-то помнил, пожимали плечами и говорили, что все это было слишком давно, что все это слишком запутано, и кроме того, у партии давно уже поменялись лидеры.
Папа пропустил драматическое возвращение политики в наши жизни. Он продолжал тренироваться вдали от всех. Когда он вернулся, улица была завалена памфлетами, которых никто так и не прочитал. Он почти не проявлял интереса к тому, что творится в мире вокруг нас. Когда мы рассказали ему о возвращении фургона, он недоуменно заморгал.
– Какой фургон?
– Фургон политиков.
– А, политики, – сказал он, снова погрузившись в пустое созерцание.
Когда Мама спросила его, где он был, Папа по-прежнему находился в состоянии полной прострации.
– Где был?
– Да, где ты был?
– Да так, тренировался.
– Где?
– Что где?
– Где ты тренировался?
– А, там где-то.
– Расскажи мне.
– Что?
– Где?
– Зачем?
– Может быть, ты тренировался с другой женщиной?
– Женщиной?
– Да, женщиной.
– Какой женщиной?
Мама в конце концов сдалась. Задавать Папе какие-либо вопросы было непросто. Он ел в таких же количествах, как прежде, и почти все время молчал. Его бытие поднялось на новый уровень. Мама попыталась раз или два с ним поругаться, но Папу, глубоко ушедшего в свой мир, было бесполезно вовлекать в споры. Мы тогда еще не понимали, что его охватила какая-то новая сила. Он становился другим человеком. Его глаза стали жесткими, как кремень или те камни, которые режут металл. Он был какой-то отчужденный, словно принадлежал к другой планете. Его лицо стало более абстрактным, похожим на маску и, что любопытно, какие-то его черты смягчились.
Однажды Папа сказал мне:
– Я впервые начинаю видеть вещи такими, какие они есть. Мир не тот, каким он кажется. Везде бродят таинственные силы. Мы живем в мире загадок.
Я внимательно слушал. Он остановился. Затем он посмотрел на меня так, как будто просил поверить в то, что он говорит.
– Вчера я тренировался, и какой-то старик с невидимой ношей на голове подошел ко мне и попросил денег. Я дал ему все, что у меня было. Он отдал мне все обратно и сказал, что я счастливый человек.
– Почему?
– Он сказал, что если бы я не дал ему деньги, я бы погиб в следующем бою.
– И что ты сделал?
– Сначала я не поверил ему. Он знал, что я ему не верю. Затем он показал на небо. В воздухе сражались две птицы и издавали странные звуки. Затем к ним стало слетаться много других птиц. Одна из птиц начала падать. Медленно. Я побежал и поймал ее, прежде чем она коснулась земли. Внезапно птица растаяла в моих руках, как лед в воде. От нее осталась только кровь. Я попытался стереть ее, но у меня ничего не получалось. Ко мне подошел старик и плюнул мне в ладони. Кровь исчезла. Старик снова показал мне на что-то. Я посмотрел, но ничего не увидел. Когда я поглядел по сторонам, старик исчез. Я увидел его уже вдалеке и хотел догнать, но, как быстро я ни бежал, он оставался на том же расстоянии от меня. Я сдался и больше в ту ночь не тренировался. Не говори матери про то, что я тебе сейчас сказал, ты понял?
Я кивнул. После этого он полностью затворился, словно в пещере. Я тоже замолчал. Его история поразила меня. Мама ворчала, что мы оба невыносимы, и все искала повод для ссоры, ругая меня за то, что я не доделал. Мы с Папой промолчали всю ночь.