Человек сложил длинные руки на коленях и встал, когда Джасти нерешительно приблизился к нему. Он был одет в деним-костюм, ботинки с толстыми подошвами и с рюкзаком. Лицо у него было несколько угловатое с выдвинутыми вперед скулами; волосы незнакомца плотно скреплялись на голове косичкой. Его глаза поражали своей холодной глубиной. Испуг заставил Джасти первым начать разговор:
— Направляетесь в Мунвэл?
— О да…
Калифорниец, подумал Джасти, искушенный телевидением. Джасти заставил себя ускорить шаг, но незнакомец шел нога в ногу с ним.
— Вы, надеюсь, не подумали, что я ненормальный, — случайно вырвалось у Джасти, чувствовавшего себя несколько неловко. — Ну из-за того, что я говорил сам с собой?
— Нисколько. Я знал, о ком вы здесь говорили.
Джасти почему-то не захотелось спрашивать о ком.
— Что вас занесло в Мунвэл?
— Хорошие новости.
— О, отлично, хорошие новости, — пробормотал Джасти, не рискнув спросить о чем-нибудь еще.
— И самая великая перемена в моей жизни.
— Да? Это должно быть… — запнулся Джасти и не стал продолжать. Хвала небесам, они входили уже в Мунвэл. Заметив, какие грязные у незнакомца ботинки и брюки, Джасти стало интересно, откуда он мог идти. Он сделал шаг вперед к Мунвэлу, когда незнакомец схватил его за руку.
— Как я смогу попасть наверх?
— Идите прямо туда, — неохотно отозвался Джасти и указал ему на Хай-стрит. В конце немощеной улицы начиналась тропинка, которая вела прямо на вересковую пустошь.
— Вы оказали бы мне большую услугу, если бы проводили меня туда, — попросил незнакомец.
Джасти сжалился над ним, так как незнакомец выглядел довольно истощенным и уставшим. Теперь, когда они добрались до пустоши, где ветер свистел вдоль травянистых склонов, расчесывая кусты вереска, мужчина заметно оживился.
— Теперь я знаю дорогу, — сказал он, а когда Джасти стал удаляться, обратился к нему:
— Вы можете пойти со мной. Это недалеко. Вы же не хотите пропустить это.
Он подождал, пока Джасти не повернулся и не поплелся за ним по тропинке, гадая про себя, во что же такое его сейчас втянули. Мужчина, выставив лицо вперед, двигался против ветра, пока кожа не покрылась мурашками и не побледнела, и Джасти стало казаться, что он в какую-то долю секунды почувствовал приближение чего-то, чего не было. Но он не думал о том, чтобы повернуть назад, когда на верху склона, над ними, показалась толпа людей, которая стала что-то выкрикивать и вдруг начала петь.
Глава 6
Ник вывел машину с территории ракетной базы и не поверил самому себе. Около базы находилось сегодня гораздо меньше забастовщиков, чем их было в последнюю неделю. Большинство пикетчиков приехало сюда из Шеффилда или из еще более отдаленных районов, очень немногие — из района Пикс и совсем никого — из Мунвэла. Это выглядело так, словно министру обороны в конце концов удалось доказать свою правоту.
База располагалась на пути следования из Шеффилда, находящегося в живописной долине, к окраине района Пикс. Место пикетирования было в непосредственной близости от водохранилищ, а некоторые из пикетчиков находились недалеко от Мунвэла. Когда супружеская чета, владевшая книжным магазином в Мунвэле, написала министру обороны, — там, в министерстве, получили послание, но сказали, что Мунвэл слишком маленький городок, чтобы обращать на него внимание. Такая реакция способствовала появлению дополнительного количества пикетчиков из района Пикс, но не надолго. Нынешняя демонстрация целиком и полностью носила мирный характер, даже слишком мирный, как показалось Нику. Что бы он ни написал в своем репортаже, он уже представлял его заголовок крупным планом: «В Пиксе поддерживают ракетную базу». Похоже на совершенно иную работу, для людей в масках в воздушном пространстве, подумал он, потягивая кислый джин, когда с удивлением представил себе, сколько еще неприятностей доставит ему Джулия.
В то время он уже почти год вел анонимные передачи с пиратской радиостанции, когда они встретились во время сбора средств в пользу Международной Амнистии. Джулия, незадолго до этого, также начала вести радиопередачи. Когда она узнала, что он репортер, то стала прощупывать его настроения; узнала о его недовольстве при виде своих смягченных или искаженных до неузнаваемости репортажей; о том, как он покорно смирялся со всем этим, когда газета позволяла пустить в печать символически левое обозрение. Самое лучшее, чего можно было ожидать и к чему он стремился, — это времени, когда газетами будет владеть как можно меньшее число хозяев и когда они наконец станут рупорами для больших глоток. «Но есть альтернатива», — сказала она тогда, и ее глаза заискрились. Но он мог быть не только репортером, который использует ее радиостанцию, чтобы говорить о том, о чем запрещалось говорить в газетах.
Он свернул с манчестерского шоссе и повел машину вдоль вересковой пустоши. Если он не ошибался, то здесь, где-то посередине вересковых пустошей, должен был находиться городок или, наконец, какой-нибудь трактир или пивная, где можно было немного перекусить. Постепенно в нем росли интерес и симпатия к Джулии. С того времени, когда он в первый раз пришел с визитом в ее покосившейся особняк в викторианском стиле в Сэлфорде, в подвале которого было свалено всевозможное радиооборудование, они несколько раз занимались любовью. Но в последнее время ее отношение к нему несколько изменилось: люди должны знать, кто выходит в эфир, стала говорить она. Он должен сам создать себе репутацию, назвав себя, и посмотреть, что потом сделает его издатель: имя Ника заставило бы власти дважды подумать, прежде чем прекращать ее радиопередачи. Ник засом-невался было, что его имя обладает таким уж большим весом, однако ему стало приятно. Хотя она и обещала ему постоянное место у себя на радиостанции, он не был уверен, что ей удастся чего-либо добиться, на свой страх и риск продвигаясь вперед, помогая ему делать карьеру. Позднее, к удовольствию Джулии, он сам принял огонь на себя, назвав себя в эфире.
Он включил радио на тот случай, если удастся услышать ее, однако ее волну забивала программа американских евангелистов, рок-группа, певшая: «Сегодня прекрасный день, Иисусе, прекрасный день». Он выключил радио и стал думать, чем же досадить самому себе, как испытать терпение Ника Рейда. Он думал о мягких губах Джулии, длинных и прохладных руках, стройных ногах, обвивающихся вокруг него. Автомобиль на полной скорости пересекал пустошь, находясь сейчас в сотнях милях от основной дороги. Ему стало интересно, не ошибся ли он насчет пивной. Он остановился на обочине, чтобы свериться с картой, когда вдруг услышал пение.
Ник опустил окно. Необъятное пространство пустоши нарушалось редкими известняковыми вкраплениями, мрачно блестевшими под тяжелым сводом неба. Птицы, настигнутые ветром, стрелой падали вниз или плавно пикировали по ветру, вода журчала в канаве сбоку от дороги. Очередной порыв ветра донес до него новый обрывок песни откуда-то спереди. Это было похоже на хор. Он отложил в сторону путеводитель, так и не сверившись с ним. Должно быть, впереди был город, где служили благодарственный молебен не в церкви, а на улице, где-нибудь на городской площади, как часто делали это горожане в Пиксе. Он проехал очередной утес, миновав пару ферм и коттеджи с голубыми ставнями и побеленными стенами, и увидел город. Все выглядело вполне обыденно: тесные ряды домов из известняка; маленькие садики, полные цветов; узкая главная улица, которая отрезала взгляд от вида остального города, стоило ему только въехать на нее. Магазины были закрыты, а улицы безлюдны.
Он поставил машину на городской площади и вышел, потягиваясь. Где-то звонил телефон, лаяла собака. Он обнаружил, что и пивная тоже была закрыта. Казалось, не стоило ехать дальше в поисках другого паба в этот неурочный час. Невидимый хор еще пел, находясь где-то впереди. Ник запер машину и стал подниматься вверх по улице.
Тропинка в конце длинного ряда домов привела его на пустошь. Как только он вступил на пустошь, пение стало явственней. Был момент, когда ему показалось, что оно идет отовсюду с пустых склонов, а потом из маслянистого неба. Он шел один по протоптанной в траве тропинке через вересковые заросли к просвету в голом утесе, за которым, как ему казалось, звук становился более отчетливым. Он не был готов к тому, что увидел, как только достиг вершины.