— Могу ли я присоединиться к вам?
— Иисусе, только не хватало нам сейчас очередной проповеди! — огрызнулся Джереми.
— Я просто шел своей дорогой, когда заметил вас двоих. Мне лишь захотелось узнать, что произошло у вас сегодня в магазине. Я жалею, что меня там не было в тот момент…
— Вы бы, конечно, помогли, а?
— Я надеюсь, что смог бы заставить их подумать дважды, прежде чем что-либо предпринять. Я подниму этот вопрос в это воскресенье, если ко мне придет хоть кто-нибудь из моего прихода. Может быть, придут некоторые из тех, кто еще предпочитает ходить в церковь, а не на те шоу на пустоши.
— Я неверно оценивал вас, — признался Джереми. — Мне всегда казалось, что вы считали своим основным долгом помогать Мэнну и его братству.
— Господь запретил это, особенно с того момента, когда Мэнн пришел ко мне в церковь и начал советовать мне вести службу по образцу его проповедей у пещеры. Меня особо не волнует эта его гомогенезированная религия, и я так и сказал ему об этом. Я придерживаюсь взгляда о том, что ваш способ веры, точнее способ ее выражения не должен рассматриваться вами как обязательное нахождение на грани нетерпимости, толкающей вас к сожжению книг…
— Можем ли мы ссылаться в дальнейшем на эти ваши слов? — спросила Джеральдина.
— При любой ситуации. Это то, о чем я как раз и собираюсь говорить на проповеди в воскресенье. Я не думаю, что он будет счастлив, ведь он не обратил еще весь город в свою веру, а я думаю, что так оно и будет.
— Он говорил что-то о недостатке времени. Перед наступлением чего, вы знаете?
— Да, по ком звонит колокол и всякое такое, но возможно вы и правы в своем желании узнать об этом, если он подразумевает что-то более серьезное. Я посмотрю, что я смогу разузнать об этом, хотя его трудно будет прижать к стенке, если он хочет, чтобы это произошло.
Они находились недалеко от церкви.
— Он использует слова подобно тому, как некоторые доктора прописывают транквилизаторы, — говорил священник, когда Джеральдина вдруг вскрикнула:
— Смотрите, что это?
Отец О'Коннел заслонил свои глаза от лунного света:
— Птицы. Смотрите, вон они там. Правда, я не могу вам сказать, что это за вид.
— Верно, всего лишь птицы, — Джереми взял ее за руку, почувствовав, как она напряглась. — Это всего-навсего их световые образы.
Это должно быть так, сказала она себе. Они не могли сами отражать от себя свет, не могли пылать как факелы, когда даже лунный свет не достигал теперь церкви. Возможно, свет отражался от окон напротив церковного двора и падал на птиц, когда они долбили клювами землю. Ей не хотелось знать, что они несли в своих клювах, когда три из них взлетели одновременно и запорхали по направлению к пустоши. Лунный свет немедленно выхватил их из темноты, когда они летели туда, от чего они стали казаться еще ярче. Все было объяснимо, не было и не могло быть причин для нервозности и беспокойства, но теперь она твердо знала, что где бы они ни гуляли с Джереми, этим местом не должна быть пустошь.
Глава 15
Человек в регистратуре подумал, что Мунвэл — это название фирмы.
— Нет, это место, где я живу сейчас, — ответила Диана. — Передайте ему, что я принимаю его предложение.
Ник выглядел озадаченным, пока не увидел ее. Потом он улыбнулся, и его круглое лицо и большие темные глаза смягчились и расслабились.
— Я должен вам ланч. Куда пойдем?
— Неплохо было бы в пивную. Я должна многое вам рассказать. «Операция „Мунвэл“», это больше подходит к тому, о чем я хочу вам рассказать.
Он нахмурился, потирая квадратный подбородок, словно мог стереть сероватый оттенок, который сразу создавал впечатление небритости.
— Дайте мне десять минут закончить одну историю, и мы пойдем.
Они вошли в пивную недалеко от Готиктаун-стрит, чересчур широкой улицы, где здания сверкали, словно выстиранные, в лучах солнечного света над лавиной движения во время обеденного перерыва. Они нашли свободные стулья в углу длинной и узкой комнаты, выложенной темными плитками, и сели, поставив напитки.
— Ну, что произошло? — спросил Ник. — Что-то еще более необычное?
— Я не знаю, понимаешь ли ты, как это было организовано. Мэнн, потом приход новых детей в школу. Директор пытался заставить меня подписать обязательство о том, чтобы я не пыталась учить детей по той программе, которую не одобрил бы Мэнн. Когда же я выложила ему все, что думаю по этому поводу, они уволили меня.
— Они могут это сделать по контракту?
— Нет, здесь в Манчестере они не могли бы этого сделать, но разве можно уйти от судьбы в городе, в котором не расположена штаб-квартира моего профсоюза? Они не внушают мне большой надежды.
— Кого ты хочешь обмануть? Что это только из-за того, что им надо ехать куда-то далеко, чтобы тебе помочь?
— Нет, это из-за того, что однажды я пошла против воли профсоюза. Видишь ли, когда я уже проработала в той школе около полугода, профсоюз объявил забастовку, а я к ней не присоединилась. Я тогда думала: я здесь на стажировке, и, кроме того, если бы я приняла участие в забастовке, они бы взяли на работу кого-нибудь другого, кто бы плохо обращался с детьми. Я имею в виду, что мне действительно хотелось получить эту работу. Когда я прочитала в газете то объявление о вакансии, это было для меня пределом мечтаний. Я не получила вовремя разрешения на работу, но я хочу продолжать работать там, особенно сейчас, потому что я иностранка и не могу оставаться здесь долго без работы. Думаю, что они до сих пор не простили мне моего неучастия в той забастовке.
— У меня есть друзья в отделе образования. Я дам тебе знать, если появится какая-нибудь вакансия в Манчестере.
— Как это мило с твоей стороны, Ник. Однако я надеюсь, что тебе удастся опубликовать материал о том, к чему они принуждают меня там, в школе, что хотят заставить делать, — она осушила свой стакан с пивом. — Теперь моя очередь.
Когда она поставила напитки на стол, Ник посмотрел на нее, испытывая неловкость:
— Конечно, я сделаю все, что в моих силах, — сказал он. — Я, конечно, хотел бы тебе помочь…
— Я думаю, к концу моего рассказа у тебя будет уже достаточно материала для такой статьи.
Она рассказала ему о шоу «Подарок Джасти», о сожжении книг, о тревогах и сомнениях отца О'Коннела.
— А теперь Мэнн ходит от дома к дому, чтобы никто не мог занять выжидательную или нейтральную позицию. Я говорила уже тебе, что это носит систематический характер.
— Священник сказал, что он бы хотел, чтобы его цитировали, верно? Это может стать решающим доводом для написания такой статьи. Давай сначала поедем, осмотримся, а потом я поговорю со своими издателями.
Она минут пятнадцать ожидала его в вестибюле здания редакции, прежде чем он появился вновь. Она вскочила, и ее стул с покрытием из кожезаменителя закачался.
— Я тебе нужна?
— Диана, я очень сожалею, если не сказать больше, что я сам очень расстроен. Мне не очень-то повезло.
— Может быть, мне стоит поговорить с твоим издателем и все объяснить ему?
— Я бы пригласил тебя, если бы это могло принести хоть какую-то пользу. Видишь ли, в прошлом году я подготовил целую серию материалов о Билли Грэме и обо всей этой фундаменталистической реакции, и мой издатель придерживается мнения, что это события уже прошедшего года и сейчас нет необходимости вновь возвращаться ко всему этому, поскольку за последнее время не наблюдалось никакой новой вспышки такого рода движений. Все равно, ты мне нужна для более подробного рассказа, но не здесь, не в редакции.
— Тебе не кажется, что ты нужен мне больше, — вежливо сказала Диана.
— Да, да, в любом случае я хотел бы оплатить ужин. Я заканчиваю работу ровно в шесть.
— Мы потом обсудим, кто будет платить, когда они принесут нам счет. Я должна еще сходить в библиотеку…
Однако в читальном зале библиотеки с высокими светлыми потолками, где она сидела за столом с книгами, которые хотела изучить, обнаружилось, что, казалось, нельзя было найти никакой информации, которая могла бы пролить свет на происходившие в Мунвэле события, объяснить такую странную одержимость Мэнна по отношению к пещере. Хотя ей все-таки удалось найти несколько упоминаний о Мунвэле. Потом, когда она изучила каталог, пролистала его еще раз более досконально и неожиданно наткнулась на имя автора, которое было ей знакомо.