Артур Харт, редактор «Вечерней ракеты», ткнул пальцем в заметку в рубрике «Новости» на первой странице утреннего выпуска.
— Здесь кое-что интересное, — сказал он Бобу Джексону и покачал головой. — Дико интересное, — Он задумался.
Боб Джексон ничего не ответил. В воздухе запахло проблемами. Всякий раз, когда шеф начинал качать головой и бормотать себе под нос, это означало, что кому-то угрожают проблемы. У Боба возникло чувство, что на сей раз жертвой будет он.
— Послушай это, — велел Харт и начал читать: — «Единственное место на Венере, где нет случаев заболевания голодной болезнью, это Нью-Чикаго. Сегодня об этом сообщил Межпланетной пресс-службе доктор Андерсон Троубридж, начальник отдела здравоохранения».
— Здоровое место, — произнес Боб, задаваясь вопросом, правильно ли он сказал.
— Черт, слишком здоровое, — бросил Харт. — И в этом вся фишка. Эта голодная болезнь бесчинствует на всей планете, почему же Нью-Чикаго оказался в стороне? Люди повсюду мрут словно мухи, а жители Нью-Чикаго даже не испытывают никакого беспокойства.
Харт уставился на репортера, его взгляд был холоден и непреклонен.
— Вот туда ты и отправишься, — объявил он.
— Послушай, — Боб ощетинился, — если ты думаешь, что отправишь меня в какое-то заброшенное место на Венере, чтобы узнать, почему там никто не заболел, то лучше поищи мне замену. Однажды я уже побывал на Венере, и мне там не понравилось. Одно воспоминание о ней вызывает у меня дрожь. Все время идут дожди. Солнца не видно. Жарко, влажно. Даже дождь теплый. И жуки — старик, там их миллионы! Всевозможных форм и размеров. Я ненавижу проклятых жуков.
Харт положил газету на стол и тщательно разгладил ее.
— И все же, Боб, — сказал он мягко, — я прошу, чтобы ты сделал это, потому что ты — единственный, на кого я могу положиться. Если что-то можно найти в Нью-Чикаго, ты — тот человек, кто найдет это. А я думаю, что там кое-что имеется. Что-то невероятно важное.
Сейчас Земля столкнулась с одной из самых серьезных угроз за последние годы. Голодная болезнь — ты знаешь, что это такое. Ускорение метаболизма. Ускорение до такой степени, что человек должен есть почти непрерывно, чтобы поддерживать свое существование. И жертва этой болезни стареет прямо на глазах. Кожа покрывается морщинами, волосы седеют, зубы выпадают. За несколько дней он проживает годы, и через неделю или десять дней он умирает от старости, — Глаза Харта сузились, и его голос зазвучал резче, — У наших медиков нет никакого ключа к разгадке. Они не смогли определить, какой микроб или бактерия или что-нибудь еще является причиной болезни. Они знают, что это инфекция, и на этом их знания заканчиваются. Причина им неизвестна. Они не знают, как предотвратить или вылечить эту болезнь. Пока каждый, кто заболел, умирает — или вот-вот умрет.
Харт не спускал с Джексона холодного взгляда.
— Я даю тебе шанс, — сказал он, — оказать человечеству великую услугу. Должна быть какая-то причина, по которой Нью-Чикаго не был поражен болезнью. Если ты смог бы найти, в чем эта причина… неужели ты не понимаешь, Боб, это — шанс спасти Землю!
— Это — шанс для «Вечерней ракеты», чтобы заработать миллиард долларов. Первоклассная акция! — прорычал Боб, — Заголовки огромными буквами: «Репортер “Ракеты” находит средство для лечения голодной болезни».
Харт вздохнул.
— Есть только одна вещь, которая вызовет отклик в твоей противной душе, — сказал он, — У тебя нет ни капли человеческого сострадания. У тебя сердце из закаленной стали. Сколько «Ракета» должна заплатить тебе, чтобы ты отправился на Венеру?
Боб задумался.
— Я ненавижу эту планету, Харт, — сказал он наконец, — Мне вообще не нравится эта затея. Там слишком много жуков. Слишком много проклятых жуков. Скажем, премия… ну… так… приблизительно тысяч пять.
— Хорошо! — прорычал Харт, — Теперь скройся с глаз моих, прежде чем я потеряю контроль над собой. Ты отправишься на Венеру при первой же возможности… и, да поможет мне Ханна, если ты провалишь это задание, я запишу тебя в поминальную книгу, и, более того, клянусь дьяволом, у тебя будет повод остаться там.
Оказавшись за дверью, Боб мысленно дал себе пинка.
— Ну и чертов же ты дурень! — Это он тоже адресовал себе. — Надо было потребовать десять тысяч. Он сразу бы мне их заплатил.
IIЗик Браун с грустным видом сидел на сломанном двигателе пред ветхой хижиной и наблюдал за своим приятелем Лютером Бидвеллом, который направлялся к нему.
Лютер представлял собой неописуемое зрелище: одетый в синий комбинезон из хлопчатобумажной ткани, небритый, с грязным лицом. Его рваная шляпа свисала своими полями над копной спутанных волос, почти достигавших плеч. Он двигался неуклюже, то медленно, то почти переходя на галоп, — но так, словно ему не хотелось, чтобы кто-то подумал, что он спешит.