Голодная степь: Голод, насилие и создание Советского Казахстана [litres]

Как получилось, что история казахского голода, одного из самых ярких следствий сталинской модернизации, оказалась оттеснена на задворки истории? Отчасти дело в том, что коллективизация, повлекшая опустошительный голод на Украине, в Казахстане, в бассейне Волги, на Дону и на Кубани, рассматривалась в основном с точки зрения земледельцев. В 1929 году Иосиф Сталин объявил первую пятилетку – радикальный план, согласно которому Советскому Союзу предстояло пройти индустриализацию и «догнать» капиталистический Запад. Основой этого модернизационного плана была коллективизация сельского хозяйства. Принуждая сельских жителей отказаться от своей земли и скота и вступить в колхозы, Москва стремилась взять под контроль продовольственные ресурсы страны и увеличить производство мяса и зерна, в первую очередь пшеницы. Введение колхозов позволяло Москве уничтожить местные учреждения, разорвать существующие связи между жителями и прочно установить советскую власть в сельской местности, так долго ускользавшей от контроля большевиков.

Рассмотрению этой атаки была посвящена обширная литература, сосредоточенная почти исключительно на советских крестьянах15. Подобный подход вполне оправдан: земледельцы составляли подавляющее большинство жителей СССР. Накануне Октябрьской революции 1917 года крестьяне насчитывали более 85% населения страны, в то время как доля промышленного пролетариата едва достигала 3%16. Большевики, захватив власть во имя «рабочего класса», обнаружили, что находятся во главе страны, по большей части состоящей из земледельцев. Во время нэпа (1921–1928) «крестьянский вопрос» был главной заботой большевиков, старавшихся обеспечить стабильные поставки хлеба из деревни в город и обсуждавших, как включить в государственные структуры эту идеологически подозрительную часть населения. Коллективизация была запущена Сталиным в разгар продовольственного кризиса, вызванного нехваткой зерна на государственных рынках, и имела целью заставить непокорных крестьян повиноваться власти.

Но из-за повышенного внимания к земледельцам другие грани коллективизации оказались в тени. На окраинах бывшей Российской империи большевики столкнулись с жизненными укладами, сильно отличавшимися от крестьянского: на Крайнем Севере преобладали охотники и собиратели, значительную часть населения Дальнего Востока составляли рыбаки и охотники, большинство населения Казахстана, Киргизии, Туркменистана, Кара-Калпакии, Бурят-Монголии и Калмыкии занималось кочевым скотоводством17. Если рассматривать историю коллективизации более широко, включая в нее и эти области, мы увидим, что Советский Союз был не только европейской, но и азиатской державой. Проводя коллективизацию, советская власть стремилась не только увеличить производство зерна, но и уйти от пастушеского скотоводства с далекими откочевками, заменив его сетью мясокомбинатов и скотобоен18. Подобно другим державам в межвоенный период, Советский Союз старался усилить государственный контроль над засушливыми областями и преобладавшими там кочевыми сообществами19.

Рассказы о голоде, который породила советская коллективизация, по большой части – особенно на Западе – посвящены украинцам20. Этому есть несколько причин. Прежде всего, от голода умерло больше украинцев, чем представителей какой-либо другой национальности. По подсчетам ученых, в годы коллективизации жертвами голода стали от 5 до 9 миллионов человек21. Многие из них были украинцами, составлявшими большинство населения Украины, а также значительную часть жителей Кубани. Считается, что только на территории Украины умерло от 2,6 до 3,9 миллиона человек (как украинцев, так и представителей других этносов)22. В абсолютных цифрах Украина в годы коллективизации пострадала больше всех.

15

Davies R.W. The Socialist Offensive: The Collectivisation of Soviet Agriculture, 1929–1930. London, 1980; Fitzpatrick S. Stalin’s Peasants: Resistance and Survival in the Russian Village after Collectivization. Oxford, 1994; Graziosi А. The Great Soviet Peasant War: Bolsheviks and Peasants, 1917–1933. Cambridge, MA, 1996; Lewin М. Russian Peasants and Soviet Power: A Study of Collectivization. New York, 1968; Merl S. Bauern unter Stalin: Die Formierung des sowjetischen Kolchossystems 1930–1941. Berlin, 1990; Viola L. The Best Sons of the Fatherland: Workers in the Vanguard of Soviet Collectivization. New York, 1987; Eadem. Peasant Rebels under Stalin: Collectivization and the Culture of Peasant Resistance. New York, 1996.

16

Viola L. Peasant Rebels under Stalin. Р. 15.

17

В западной части Советского Союза тоже существовали мобильные группы некрестьянского населения, например ромы. О ромах см.: O’Keeffe В. New Soviet Gypsies: Nationality, Performance, and Selfhood in the Soviet Union. Toronto, 2013.

18

О глобальном сдвиге в сторону производства мяса для «рынка», а не для личного потребления см.: Lee P.Y., ed. Meat, Modernity, and the Rise of the Slaughterhouse. Durham, NH, 2008; Otter С. Planet of Meat: A Biological History // Challenging (the) Humanities / Ed. T. Bennett. Melbourne, 2013. Р. 33–49.

19

Об усилиях шаха Резы по государственному строительству в Иране см.: Cronin S. Tribal Politics in Iran: Rural Conflict and the New State, 1921–1941. London, 2007. О действиях Британской империи по установлению контроля над бедуинами см.: Fletcher R.S.J. British Imperialism and «The Tribal Question»: Desert Administration and Nomadic Societies in the Middle East, 1919–1936. Oxford, 2015.

20

Исключением является: Wheatcroft S.G., Davies R.W. The Years of Hunger.

21

Омельян Рудницкий и его соавторы оценивают «прямые потери» за период с 1932 по 1934 год в 8,7 миллиона человек (Rudnytskyi О. et al. Famine Losses in Ukraine. Р. 208). Уиткрофт и Дэвис оценивают избыточную смертность за период с 1930 по 1933 год в 5,7 миллиона человек (Wheatcroft S.G., Davies R.W. The Years of Hunger. P. 415).

22

Фокусируясь на периоде с 1932 по 1934 год, Рудницкий и его соавторы оценивают «прямые потери» Украины в 3,9 миллиона человек, а «непрямые» – в 600 тысяч (Rudnytskyi О. et al. Famine Losses in Ukraine. Р. 208, 210). Жак Валлен и его соавторы, тоже опираясь на метод реконструкции населения, оценивают прямые потери Украины из-за голода в 2,6 миллиона человек (Vallin J., Meslé F., Adamets S., Pyrozhkov S. A New Estimate of Ukrainian Population Losses during the Crises of the 1930s and 1940s // Population Studies. 2002. Vol. 56. No. 3. P. 249–264). Некоторые исследователи украинского голода приводят более высокие цифры: Роберт Конквест утверждает, что 5 миллионов этнических украинцев умерли на Украине и еще миллион – на Северном Кавказе (Conquest R. The Harvest of Sorrow: Soviet Collectivization and the Terror-Famine. New York, 1986. P. 303).