Жанетт попыталась собраться с мыслями и восстановить события последних часов.
Юхан и София исчезли, они просто внезапно пропали. Прождав полчаса, Жанетт начала действовать в соответствии с инструкциями: по громкоговорителям было объявлено о том, что Юхана ищут, а сама Жанетт топталась, сама не своя, возле информационной стойки. Завидев что-то, могущее иметь хоть какое-то отношение к Юхану, Жанетт срывалась с места, но каждый раз ей приходилось возвращаться к стойке. Незадолго до того, как ее надежды окончательно пошли прахом, появились охранники из службы безопасности парка – вместе с ними Жанетт вернулась к беспорядочным поискам. Они нашли Софию, лежащую на одной из гравийных дорожек и окруженную толпой. Растолкав зевак, Жанетт рассмотрела Софию. Лицо, которое совсем недавно было сама свобода, теперь, казалось, только усиливало тревогу и неопределенность. София была без сознания. Жанетт сомневалась даже, что София сможет узнать ее. Сказать, куда делся Юхан, она и подавно не в состоянии. Жанетт не могла остаться с ней – надо было искать дальше.
Прошло еще полчаса, прежде чем Жанетт связалась с коллегами-полицейскими. Но ни она, ни те двадцать с лишним полицейских, которые обследовали дно водоемов неподалеку от парка и прочесывали Юргорден, Юхана не обнаружили. Не обнаружила мальчика и ни одна из оборудованных рацией машин, экипажам которых раздали его приметы и которые патрулировали центр города.
И вот объявления снова звучат по всему парку. Сорок пять минут назад это не дало результатов.
Жанетт знала, что действовала правильно, но действовала как робот. Робот, парализованный чувствами. Такой вот оксюморон. Жесткий, холодный и рациональный с виду, но управляемый хаотичными импульсами. Злость, раздражение, страх, тревога, смятение и готовность покориться судьбе, которые она испытала в течение ночи, слиплись в один мутный ком.
Осталось единственное отчетливое чувство – ощущение собственной никчемности.
И не только в том, что касается Юхана.
Жанетт думала о Софии.
Как она там?
Жанетт звонила ей несколько раз, но безрезультатно. Если бы София знала что-нибудь о Юхане, она ведь позвонила бы? Или ей известно нечто такое, что ей надо собраться с силами, чтобы сообщить об этом?
Наплевать, подумала Жанетт и прогнала мысли, на которых лучше не останавливаться. Надо сосредоточиться.
Машина остановилась, и из нее вылез Хуртиг.
– Вот черт. Выглядит неважно. – Он кивнул на обмотанную бинтами голову Жанетт.
Жанетт знала, что все выглядит хуже, чем есть на самом деле. Рану от удара бутылкой зашили сразу, но бинт, куртка и футболка были в крови.
– Все нормально. И тебе не обязательно было отказываться от Квиккйокка из-за меня.
Хуртиг пожал плечами:
– Глупости. Да и что мне там делать? Снеговиков лепить?
В первый раз за двенадцать часов Жанетт улыбнулась:
– Далеко успел уехать?
– До Лонгселе. Надо было только спрыгнуть с перрона, сесть на автобус и вернуться в Стокгольм.
Они коротко обнялись. Ничего больше говорить не надо. Жанетт знала: Хуртиг понимает, как она благодарна ему за то, что он приехал.
Жанетт открыла дверцу со стороны пассажирского сиденья и помогла выйти пожилой даме. Пока Хуртиг показывал женщине фотографию Юхана, Жанетт поняла: на свидетельство старухи полагаться не стоит. Та не смогла даже сказать точно, какого цвета одежда была на Юхане.
– Вы видели его именно здесь? – Жанетт указала на каменистый берег возле мостков, где покачивался пришвартованный плавучий маяк «Финнгрунд».
Старуха кивнула. Она дрожала от холода.
– Он лежал среди камней, спал, я стала трясти его, чтобы привести в чувство. Ну и ну, сказала я ему. Пьяный. Такой молодой – и уже…
– Да-да. – Жанетт теряла терпение. – Он что-нибудь говорил?
– Да у него язык заплетался. Если и сказал что – я не разобрала.
Хуртиг вынул фотографию Юхана и показал женщине еще раз:
– Но вы все же не можете сказать точно, что видели именно этого мальчика?
– Ну, я говорила, что у него были волосы того же цвета, но лицо… Трудно сказать. Он же пьяный был.
Вздохнув, Жанетт пошла по подъездной дорожке вдоль каменистого берега. «Пьяный? – подумала она. – Юхан? Чушь собачья».
Посмотрела на лежащий напротив Шеппсхольмен, тонувший в болезненно-сером тумане.
И откуда этот адский холод?
Жанетт спустилась к воде, шагнула на камни: