-Играй я по правилам, всего этого не было бы вообще. И Вы, и 13 продолжали бы сидеть под землей еще 75 лет! Вы бросили другие дистрикты на верную смерть, а теперь хотите, чтобы они пошли за Вами? А что изменится, Президент Койн? Вы такая же, как Сноу! Вам нужна власть, и плевать, что пройдетесь по трупам и головам других! Что Вы сможете дать того, чего не дал Сноу? Новые правила в Играх? Стирать память всем жителям? Почему народ должен послушаться и пойти за Вами? -белобрысая женщина не ожидала от меня таких речей, но я способна и на большее. Она не успевает мне что-то ответить, как я вновь слышу голос Плутарха:
-Об этом я и говорил, госпожа Президент. Вы только послушайте ее речи, ее гнев и злость! Она — единственный человек, который заставит людей восстать! Ни Пит, ни Прим этого не сделают и не сделали. Нашей революции нужна она! -да как же меня все достали! Слабость и сонливость начали подавлять мою бурю, что клокотала внутри. Я перестаю сопротивляться им, перестаю слушать пустые разговоры в моей палате, и просто отключаюсь…
Ясные и голубые глаза Пита стояли в моем воображении. Я помню, как он спас мою семью от голода, кинув хлеб. Я помню, как он, жертвуя собой, на 74-х Играх присоединился к профи. Я помню все наши поцелуи. И больше всего на свете я сейчас хочу вновь коснуться его мягких губ, почувствовать его тепло и те бабочки в животе, что были на пляжу 75-х Игр. Но это все ушло. Он на вряд ли вспомнит, а я так и буду использоваться людьми в их целях, не в силах сопротивляться. Я больше ни на что не способна. Сноу изуродовал мое тело, Койн разворотила всю душу, а Пит… А Пит просто ушел. У меня больше никого не осталось. Смысл жить? Смысл существовать? Я стану Сойкой. И я сделаю все возможное и невозможное, чтобы умереть…
Я иду по темному и длинному коридору вслед за начальником военной обороны — Боггсом. Сегодня утром, после тщательного осмотра и снятия швов со спины, меня выписали. Нам с мамой дали один отсек на двоих, но я там не собираюсь находится. После моего возвращения из Капитолия, мать, словно забыла про меня, проливая слезы над портретом Прим. Хотя, чего я удивляюсь. Только после смерти младшей дочери, она вспомнила о ней. То есть, чтобы мама думала обо мне, остается только один выход — умереть. В принципе, ради этого я и согласилась на этот цирк с Сойкой-пересмешницей.
Боггс открыл передо мной дверь в огромную комнату. Когда я зашла внутрь, то увидела Финника, Битти, Энобарию, Джоанну, Энни и… Пита. Господи! Что он тут делает? Он сидел, а вокруг него три медика. Не уверена, что могу себе позволить сесть рядом с ним, но Койн сделала все, для того, чтобы свободный стул был только рядом. На ватных ногах приближаюсь к своему месту, стараясь не смотреть на блондина. Он был погружен в свои мысли и не обращал на меня никакого внимания. Стоял гул, все обсуждали меня и Пита, отчего из ушей чуть кровь не пошла. Но вскоре, Альма попросила тишины. Я тряслась от чувства вины и беспомощности. Я сижу рядом с человеком, с которым мечтала находится рядом, все эти две недели в Капитолии, а теперь хочу убежать и как можно дальше. Мелларк же расслаблен и сосредоточен на очередной лапше, что вешает Президент. Ему совершенно на меня все равно. Я для него незнакомка. Пора к этому привыкать, Китнисс! И вот, я слышу противный возглас женщины:
-И теперь, мы добились того, к чему шли все эти годы! Сойка-Пересмешница с нами! И нас не остановить! -я сжала руки в клаки и впилась ногтями в кожу. Почему здесь Пит? Я была настроена так решительно и бесповоротно, но сейчас, чувствуя до боли родной запах, сомневаюсь во всем, что происходит. Хочу ли я этого? Может я смогу вернуть Пита? Вдруг у меня получится построить с ним отношения заново? С чистого лица? Бросаю на парня мимолетный взгляд, и сердце забилось чаще. Он тоже смотрел на меня. Изучающе и холодно, а потом резко отвернулся, словно ничего не делал. Господи!
-Китнисс, может ты хочешь что-нибудь сказать? -от мыслей меня отрывает Плутарх. Я даже не заметила, как Койн замолчала. А что мне говорить? Только то, ради чего я вообще согласилась на все это:
-Я хочу сегодня же отправиться в какой-нибудь дистрикт. Где недавно произошел взрыв или что-то еще? -мой голос надломился. Перед глазами снова Прим и Гейл. Мне даже больше не у кого спросить совета. Я не могу рассказать маме о своих переживаниях, а Хеймитч небось в недельном запое, если вообще в 13:
-Ну, не стоит так рисковать. Тебя выписали только вчера, Китнисс. Давай ты полностью окрепнешь…-с какого перепуга Боггс заботится о моем здоровье? Ему вообще должно плевать на меня!
-Я в полном порядке! Отправьте меня в какой-нибудь дистрикт! На Арене я пережила боли больше, чем сейчас! -столько смертей… Столько крови на моих руках. Мне больше нечего терять:
-Ты тоже была на Голодных Играх? -от вопроса похолодело все в груди. Пит невозмутимый, как слон, обращался ко мне. Вы бы видели глаза других победителей. Они не знали. И для них большой шок, что Мелларк не помнит наши совместные Игры:
-Да… Была, -еле сдерживаю слезы. Ком встал в горле, мешая дышать. По штабу пошли перешептывания, а тяжелый выдох Плутарха заставил мое тело покрыться мурашками. Одна Койн сидела спокойно и чего-то ждала. Спустя минуту, она заговорила:
-Хорошо, солдат Эвердин! Мы можем отправить Вас в 11 дистрикт. Там недавно случилась бомбежка, но сейчас более-менее безопасно, -отлично. Вот там я смогу что-нибудь придумать. В конце-концов, просто застрелю саму себя же из лука. Сделаю все, что угодно, лишь не слышать его голос, полный льда и безразличия…
-Что от меня требуется? -почти шепотом проговорила я. Плутарх снова начал объяснять, что да как, но я спросила для того, чтобы лишний раз взглянуть в голубые глаза. Я разрушаю сама себя, выворачиваю душу наизнанку, любуясь профилем Пита. Кто бы мог подумать, что спустя столько лет и мучений, он забудет о моем существовании, а я не смогу жить без него?
-Есть вопросы? -я нервно сглотнула. Абсолютно все пропустив, незаметно помотала головой:
-Хорошо. Готовьте планолет. Через час вылетаем, -скомандовала Койн, и все тут же собрались и вышли из штаба.
Вокруг меня суетились неизвестные люди. Наносили какие-то крема, подбирали одежду. Ах, какая ирония. Меня похоронят в костюме Сойки, хотя я поклялась себе никогда ей не быть. Боже, дай мне сил. И возможно, я бы давно улетела бы в этот 11 дистрикт, но меня задержал один человек. Последний раз мы виделись в Капитолии, на интервью. Больше всего меня удивило то, что на нем нет яркого наряда, а синие волосы стали каштановыми. Без парика и гламура Цезаря невозможно узнать. Он спас нас с Питом, вытащил из лап, только я не помню ничего. Все, как в тумане. Его печальный взгляд пронзал мое раздробленное сердце. Он тоже в курсе про Мелларка:
-Зря спасал, -сухо проговорила я, когда он подошел ко мне. Где-то около сердца, в маленьком кармашке, лежала жемчужина, а к груди приколота брошка Пересмешницы. Все это дал мне Фликерман, тем самым намекнув, что он не на вражеской стороне:
-Китнисс, не смей говорить так, -его голос был таким низким, что я даже задумалась, не обозналась ли. Мне надевали на плечи колчан со стрелами, когда ведущий произнес:
-Он вспомнит, -внутри все заныло. Боль хотела вырваться наружу сквозь поток слез и истерику, но я старалась показать всем видом, что мне безразлично:
-Какая разница, Цезарь? Наша ложь про «несчастных влюбленных» закончилась, и хорошо, что он забыл про меня. Я бы тоже с радостью это сделала, -как же больно это говорить. Но мне не нужна их жалость. Все в этом дистрикте смотрят на меня с сочувствием, со скорбью по сестре… Я устала от этого всего. Все люди думают, что я буду рыдать на публику? Обойдутся!
-Ты сильная девушка, Эвердин. И я ни капельки не жалею, что спас вас обоих. И не притворяйся. Все видели твою реакцию, когда Пит заговорил с тобой в штабе. Тебе не все равно. Я могу с уверенностью сказать, что ваша история еще не закончена, -Фликерман похлопал меня по плечу и удалился.