— Китнисс, — зову ее, и она мгновенно подходит и убирает с моего лба волосы, — спасибо, что нашла меня, Китнисс.
— Ты бы тоже нашел меня, если бы мог…
— Послушай, — говорю твердо и беру ее за руку. — Если я не вернусь…
Она прерывает меня на полуслове, не дав сказать, что я хочу, чтобы она передала всей моей семье, что я их любил и Гейлу, что старался выполнить его просьбу до последнего вздоха.
— Не говори так! Я что зря выкачивала весь этот гной? — она морщит носик и опять становится по-детски забавной. Вот такой ее и запомню. Храброй, сильной, но в это же время милой и смешной.
— Нет. Ну, если вдруг… — она опять перебивает меня.
— Никаких вдруг. Это не обсуждается, — она кладет мне пальцы на губы и делает строгое выражение лица, будто моя рана и инфекция послушно выполнят указ.
— Но я… — в этот раз она не просто перебивает меня, а целует. Даже дергаюсь от неожиданности, но через мгновенье уже растворяюсь в ее губах. Они у нее мягкие и слегка прохладные. Или это я слишком горячий, но, в любом случае, от этого поцелуя мне становится до невозможности хорошо. Он исцеляет лучше любой мази. Мне хочется целовать Китнисс вечно, но она первая отстраняется.
— Ты не умрешь, — ласково говорит она. — Я тебе запрещаю. Ясно?
— Ясно, — шепчу, не веря всему происходящему. Эй, дурацкая инфекция, ты вообще видела, что только что произошло? Ослушаться теперь просто без вариантов.
В этот момент хочется поверить в то, что мы сможем вернуться домой. Сможем жить в деревне победителей и пытаться забыть весь этот кошмар. Я буду работать в пекарне, а она… Она будет охотиться, если захочет. И мы будем счастливы. Несчастные влюбленные из дистрикта 12 станут счастливыми.
Засыпаю с этими мыслями в голове, и не хочу думать ни о чем другом. Снова хочу жить, потому что теперь в моей жизни есть она.
Через некоторое время чувствую, как Китнисс опять меня целует. От этого, наверное, слишком быстро раскрываю глаза, а она невинно отстраняется и показывает мне маленькую, железную баночку у нее в руках.
— Пит, смотри, что Хеймитч прислал тебе.
— Мне? — приподнимаюсь на локтях. — Неужели лекарство?
Китнисс разочарованно машет головой и снимает крышку.
— Нет, — она садится на пол около меня, — бульон.
— Бульон? Ему что там, деньги девать некуда? — не удерживаюсь и говорю вслух.
— Тише, Пит, — Китнисс хмурит брови. Она защищает Хеймитча или мне показалось? — тебе нужно набраться сил. Ты Бог знает сколько времени там пролежал без еды и воды. Так что давай, не возмущайся…
— Но я не хочу есть, — прикладываю руку к животу, потому что от мысли о еде по-прежнему тошнит.
Китнисс делает вид, что ничего не слышит и зачерпывает ложкой немного бульона. Машу головой и чувствую себя при этом маленьким капризным ребенком.
— Пи-и-т, — она закатывает глаза, — не заставляй меня кормить тебя насильно!
Опять отрицательно киваю, потому что в самом деле боюсь, что меня стошнит, но она не отстает. И в итоге скармливает мне пол баночки уговорами, угрозами и где-то даже поцелуями. Вторую половину еле осиливаю и после этого сразу же засыпаю.
Мне снится чудесный сон. Иду по лесу ранним утром. Моя нога совсем не болит, да и вообще у меня ничего не болит. Вокруг на деревьях сидят птички и поют свои незатейливые песенки. Подхожу к одному дереву и вглядываюсь в ветки. Сразу понимаю, что это за птички — сойки-пересмешницы. А потом вижу, что впереди меня огромная поляна, а у кромки леса стоит Эвелин. Ее рыжие волосы развивает ветер, а она стоит, смотрит на меня, улыбается и плетет венок из одуванчиков. Подхожу к ней и тоже улыбаюсь. Потом прочищаю горло и едва слышно говорю ей: «Спой» и показываю на птиц. Она надевает веночек мне на голову, кивает и начинает петь. Слов мне почти не слышно, зато мелодия, которая получается, успокаивает. Закрываю глаза, чтобы услышать слова, но просыпаюсь.
Меня окружает темная пещера, но через небольшой вход ярко светит солнце. Осматриваю пещеру в поисках Китнисс, но понимаю, что ее здесь нет. Вначале мной овладевает паника, но потом, подумав, понимаю, что она просто могла пойти за водой или на охоту. Опять закрываю глаза и сосредотачиваюсь на своих ощущениях.
Нога болит и пульсирует все также сильно, немного болит голова и опять мутно в глазах, на лбу лежит почти сухой бинт, видимо, ночью Китнисс пыталась сбить мою температуру. Потягиваюсь всем телом, лежа на полу, и понимаю, что болит буквально каждая мышца. Неважнецкий из меня боец теперь. Скорее буду мешать, чем помогу.
Проходит целая вечность, прежде чем у входа показывается такой знакомый силуэт. Моя любимая несет в руках ягоды, они похожи на те, которыми кормила меня девушка из пятого.
— Я волновался, — говорю, пытаясь хотя бы сесть, — проснулся, а тебя нет.
Китнисс усмехается и укладывает меня обратно на пол.
— Волновался за меня? Ты свою ногу давно видел? — будто слыша наш разговор, рана начинает пульсировать еще сильнее.
— Ну, мало ли. Я подумал, вдруг на тебя напали. Катон с Миртой часто рыскают по ночам.
— Мирта? Кто это?
— Девушка из второго дистрикта, — объясняю, и Китнисс кивает, наверное, она тоже ее знает или видела. — Она ведь еще жива?
— Да, — она усаживается на пол, — остались только они, мы, Цеп и Лиса.
Не успеваю спросить насчет Лисы, как Китнисс поясняет, что называет так девушку из пятого. Заставляю себя вспомнить ее и соглашаюсь с прозвищем. Она и вправду похожа на Лису.
— Как ты себя чувствуешь? — лицо сразу же становится серьезным.
— Лучше, чем вчера, — даже не хочу вспоминать, какого мне было, пока я лежал там у берега, обросший мхом и покрытый глиной. — По сравнения с грязью, здесь просто рай. Чистая одежда, спальный мешок, лекарства и ты, — улыбаюсь ей, а она в ответ гладит меня по щеке. Целую ее руку и удивляюсь тому, какая у нее гладкая и нежная кожа.
Потом она заставляет меня съесть ягоды, почти не сопротивляюсь.
Выглядит Китнисс жутко уставшей. Вероятно, всю ночь не спала. Не хватало еще, чтобы из-за меня ей приходилось жертвовать своим здоровьем. Предлагаю ей поспать пару часов, она вначале немного сомневается, но в итоге соглашается, при условии, что я во все глаза буду следить за обстановкой на улице и чуть что разбужу ее.
Напарница расстилает спальный мешок около меня и на всякий случай обнимает лук. Убираю с ее лба прядь волос, и она закрывает глаза. Продолжаю гладить ее по голове, пока она не засыпает.
Стараюсь внимательней смотреть на вход, но прелестная девушка рядом все равно привлекает мое внимание сильнее. Такая спокойная, расслабленная, выглядит даже младше своего возраста. Каштановые кудри выбиваются из косички и падают ей на лицо, а скулы иногда вздрагивают, будто она пугается. Вспоминаю, как она кричала, пока мы жили в Капитолии, и беру ее за руку. Она крепко сжимает мою ладонь и успокаивается. Радуюсь тому, что хоть чем-то оказываюсь полезным.
Чем дольше она спит, тем жарче становится на улице. Китнисс начинает ворочаться и просыпается, когда солнце печет в полную силу. Явно проделки распорядителей.
Улыбаюсь ей, пока она сонно потирает глаза.
— Пит, ты должен был разбудить меня через пару часов! — снова это выражение лица и недовольное бурчание. Поражаюсь тому, как в любимом человеке даже такое может умилять.
— Зачем? Тут все по-прежнему. И потом, мне нравится смотреть, как ты спишь. Во сне ты не хмуришься, хмурый вид тебе не идет.
В ответ на это она сердито сдвигает брови, и я не удерживаюсь, чтобы не засмеяться. А уже через секунду она тоже улыбается, но совсем не долго. Ровно до того момента, пока не вспоминает, что я умираю. Китнисс заставляет меня выпить таблетки и запить их целой бутылкой воды. Послушно выполняю приказы, и она решает посмотреть на мою ногу. По жестам видно, что ей совсем не хочется смотреть на рану еще раз, но она пересиливает себя и стягивает бинты.