- Как дела?
- Нормально.
- Ужинать будешь?
- Буду.
Знаю, прогресс не велик, но это уже хоть что-то. Особенно на фоне нашего будничного молчания. Но с другой стороны, каждое утро, несмотря ни на что, Пит с завидным упорством приходит ко мне, принося свежевыпеченный хлеб и мои любимые сырные булочки. Сальная Сэй кормит нас завтраком. Хотя… Уже начинаю допускать мысль, может, он приходит сюда не из-за меня, а из-за завтрака? Самому готовить лень?
Нет! – отметаю мысль.
Пит отличный кулинар. И если уж у него хватает сил каждое утро печь для нас хлеб и булочки, то ту же яичницу он вполне в состоянии себе пожарить сам.
Сальная Сэй уходит ближе к обеду. Пит идёт к себе. В доме становится тихо и пусто.
Я уже ненавижу эту тишину. Раньше, в дистрикте 13 я специально пряталась в подсобке, чтобы меня оставили в покое. У меня было дикое желание побыть одной. Сейчас же ловлю себя на мысли, что сыта одиночеством по горло. Мне не хватает звука шагов Пита по коридору, голоса мамы, зовущей из кухни обедать, звонкого смеха Прим, играющей с нахальным Лютиком.
Откуда-то снизу раздаётся пронзительное и настырное: «Мяу!» Облезлый Лютик трётся у моих ног. Это так странно – после смерти Прим мы с этим противным кошарой стали почти друзьями.
Беру Лютика на руки, спускаюсь в зал, по дороге отмечаю, что крыша больше не течёт. Пит мастерски её залатал. И где он только этому научился? Как мало я всё-таки знаю о Пите – мелькает в голове.
Мы с Лютиком приземляемся на диване. Включаю телевизор. Но не для того, чтобы посмотреть, а просто, чтобы создать иллюзию жизни в доме. На экране мелькают кадры из Дистрикта 2. Журналистка берёт интервью у Гейла. Сальная Сэй была права: Гейл, похоже, стал большой шишкой. Улыбаюсь и… переключаю канал. Словно перелистываю прошедшую страницу своей жизни.
До ужина осталось 15 минут. Обычно мы садимся за стол в семь. Сальной Сэй сегодня не будет – приболела внучка. Поэтому с утра она опять наготовила мне на два дня вперёд. Накрываю на стол. Ставлю две тарелки. Сажусь и жду Пита. Но он почему-то всё не приходит.
Полвосьмого.
Начинаю волноваться. Не выдерживаю. Звоню по телефону.
- Ужинать будешь?
- Да. Сейчас приду.
Кладу трубку. Хмурюсь. Голос у него какой-то странный.
Как только Пит появляется на пороге, я сразу понимаю, что что-то не в порядке. Вид у него, мягко говоря, неважнецкий. Пит чихает. Видимо, работа на крыше под ледяным дождём не прошла мимо. Не выдерживаю, подхожу к нему, касаясь ладонью лба.
Это первое моё прикосновение к нему за последние несколько месяцев.
Его кожа горит. Да у него жар!
Чувствую, как ко мне подступает паника. Внезапно я отчётливо осознаю, что после всего, что мне пришлось пережить во время "Голодных игр" и восстания, я больше всего на свете боюсь потерять Пита. И хотя разумом я понимаю, что это, скорее всего, лишь простая простуда, к горлу подступает комок. На глазах моментально появляются слёзы (пропади пропадом это нервное расстройство!)
- У тебя температура!
Пит отмахивается.
- Пустяки. Пройдёт.
И тут же заходится в кашле.
Я как ошпаренная начинаю метаться по кухне: заглядывая во все ящички, в которых мама обычно хранила лекарства. Почти ничего не осталось. Злюсь на себя: сама виновата – увезла всё в Дистрикт 13. Теперь ругаю себя за это на чём свет стоит! Ну почему я не мама и не Прим? Почему я не умею также хорошо лечить людей, как они. И Сальной Сэй, как назло нет!
- Китнисс! С тобой всё в порядке? – мягкий голос Пита несколько приводит меня в себя.
С трудом беру себя в руки.
- Тебе надо отлежаться, – выдавливаю я.
- Хорошо.
Пит покорно пожимает плечами и плетётся к входной двери.
- Ты куда?!
Нотки возмущённого изумления в моём голосе заставляют Пита обернуться и с непониманием посмотреть на бледную меня.