- Да, Китнисс. Всегда. Любой ценой. В этом весь Пит.
- Даже ценой того, что ему так дорого?
- Да. Я не говорю, что это нормально, но ты для него… Ты и есть вся его жизнь. Для Пита нет ничего важнее твоего душевного спокойствия.
- Но какое может быть спокойствие, если он сказал мне избавиться от…
- Китнисс! – Хэймитч обрывает меня. – Пит просто человек. Причём жутко напуганный тем, что его жене может опять стать хуже. Ты не помнишь, в каком состоянии ты раньше была. А он помнит. И я помню, поэтому так хорошо понимаю его. Пойми… Пит не Бог! Он не вседержитель, который знает ответы на все вопросы! Твой муж простой смертный! И он тоже может ошибаться…
Хэймитч встаёт из-за стола. Нервно проходится по кухне. Никогда раньше не видела его таким серьёзным.
- Китнисс, ты пятнадцать лет категорически не хотела ему рожать! Пятнадцать! Думаешь, для него все эти годы прошли бесследно? Он что, из железа, по-твоему? Он тоже человек! Со своими чувствами, обидами, страхами. Со своей неуверенностью. Думаешь, у Пита после всех твоих отказов рожать не осталось панического страха в душе, что, если ты родишь от него нежеланного ребёнка, то потом не будешь любить этого малыша?!
Я в шоке. Такой расклад мне даже не приходил в голову.
- Но это же бред! – что несёт этот Хэймитч?! Как я могу не любить нашего с Питом ребёнка?!
- Китнисс, это страх! Животный алогичный страх мужчины, что его ребёнок окажется нелюбим своей матерью. Станет лишним для неё. Ты так часто повторяла Питу, что не хочешь больше детей, что он… он поверил тебе, – Хэймитч сбавляет тон. – Пожалей его, Китнисс… Пит просто запутался. Он столько лет тащил всю твою боль на себе. Заслонял тебя от всех невзгод. Брал удар на себя. Он столько раз, не задумываясь ни на секунду, отдавал за тебя свою жизнь… Вновь и вновь… Раз за разом…
Я отворачиваюсь от Хэймитча. И хоть я не понимаю половины того, о чём говорит Хэймитч, чувствую, что всё это правда. Не говоря ни слова, я выбегаю из дома.
***
Пит как раз закладывает в печь последнюю порцию хлеба, когда я появляюсь у него в пекарне.
- Китнисс, - он с удивлением смотрит на сердитую меня. – Что ты тут делаешь?
Я так зла! Так зла!
- Значит так, Пит Мелларк, давай сразу расставим все точки над «й». Во-первых, не смей меня больше защищать от меня самой вот так без объяснений! Да! Я многого не помню! Но я не сумасшедшая! Говори со мной! Объясняй всё то, чего я не могу понять! Во-вторых, как бы сильно ты меня не любил, не смей любить меня больше наших детей! Ты меня понял?! Отвечай!
Ошарашенный Пит смотрит на не на шутку разбушевавшуюся меня, явно не зная, как ему реагировать.
- Да. Понял.
- Поклянись мне! Моей жизнью! Что ты будешь всегда любить наших детей больше меня!
- Клянусь, - чуть помедлив, отвечает Пит.
Его слова немного успокаивают меня.
- И, в-третьих, на будущее: я буду рожать от тебя всех детей, которых нам пошлёт Бог. И я не собираюсь спрашивать у тебя на это разрешение! А если ты ещё раз посмеешь отправить меня на аборт, то я тебя… - судорожно оглядываясь, ищу взглядом что потяжелее, - вот этой сковородкой…
Однако договорить не успеваю, потому что Пит сгребает меня в свои объятья и целует.
========== 11. Просьба Хевенсби ==========
Стою под душем, глупо улыбаюсь и пока безрезультатно пытаюсь промыть волосы от муки. Мы с Питом помирились. Два раза. Прямо у него в пекарне. Хорошо, что ещё успели до прихода дочки со школы.
Впервые за долгое время у меня на душе покой и такая радость… Я оглядываюсь на свою жизнь, по крайней мере, на тот отрезок, что помню, и внезапно отчётливо понимаю, что Пит Мелларк – лучшее, что могло произойти со мной. Это так странно, но я уже и не представляю свою жизнь без моего мальчика с хлебом.
****
Я не был здесь почти двадцать лет. Не без трепета в сердце смотрю в окно машины, которую на вокзал за нами специально прислал мэр. Если бы не спецзадание вице-президента Панема Плутарха Хевенсби, вряд ли я бы отважился вновь приехать сюда.
Мы проезжаем по центральным улочкам моего родного дистрикта. Городок, возродившийся из пепла после бомбёжки, стал совершенно другим. Намного современней и куда более жизнерадостным, чем прежде. Я с трудом узнаю его.