— Мне кажется, или вы сейчас отнимаете хлеб у Кас… тиэля? Разве не он должен нам все это рассказывать?
Кас хрипло хохочет.
— Зачем лишний раз напрягаться, когда есть он? — он тычет пальцем в сторону Кроули; тот брезгливо отодвигается. — Всегда такой услужливый… и такой невезучий. За время его работы ни один трибут из Дистрикта-4 не продержался дольше двух дней.
Я слышу в его голосе все эти смерти, больше десятка детей, которые так и не вернулись домой, и перевожу взгляд на Кроули. На его лице лишь досада и ничего больше. Ему все равно, что стало с трибутами, его гложет, что карьера не удалась. Когда я это осознаю, становится проще — Кроули не станет оплакивать нас, если мы проиграем, но сделает все, чтобы один из нас выиграл. Скорее всего я. С этим можно работать.
Ужин заканчивается в тишине, а потом я зову Джесс на балкон. Когда-то Бобби подробно описал мне апартаменты Центра, указав слепые пятна, куда не достают вездесущие камеры. Балкон — одно из таких мест. Опоясывающее здание поле, созданное, чтобы кто-нибудь особо отчаявшийся не расплескал мозги по асфальту, глушит почти любой сигнал рядом с собой, и обойти это невозможно.
Джессика склоняется над ограждением, опуская локти на перила.
— Тут все такое… яркое, — говорит она, оборачиваясь и смотря на меня поверх плеча.
— Мне нужно кое-что тебе сказать. — Я сразу ныряю в омут с головой, пока не передумал.
Джесс вопросительно задирает брови.
— Тот «рыцарь» из первого дистрикта… — Я мнусь, а потом выпаливаю: — Это мой старший брат.
Глаза Джесс комично распахиваются, рот округляется; теперь она стоит, выпрямившись, полностью развернувшись ко мне.
— Не может быть!
— Может, — вздыхаю я. — Он специально вызвался добровольцем. Он профи, Джесс. Как и я. И он тоже из Сопротивления, как и твой отец.
Джессика так долго молчит, что я начинаю сомневаться, слышала ли она вообще что-нибудь.
Наконец она вымученно улыбается, печально кривя губы на побледневшем лице.
— Тогда мои шансы выжить падают до нуля.
— Почему?
Теперь Джессика злится — ее щеки заливает румянец, руки сжимаются в кулаки.
— Да потому что! Вот скажи мне, кого ты выберешь, если придется выбирать, — меня или брата?
Она не должна, не должна спрашивать такое! Потому что я сам не знаю. И боюсь узнать ответ.
— Дело не в этом, — выдавливаю я сквозь зубы. — Неважно, кого предпочел бы я, важно, что предпочтет Дин. Он запросто может убить всех нас, вопрос — захочет ли. Понимаешь?
Джесс хмурит брови, но затем кивает.
— И что нам делать?
— Держись ближе ко мне и не давай никому себя запугать. И не верь никому, кроме меня.
— Обещаю.
Джессика резко пересекает балкон, в долю секунды сокращая расстояние между нами, обвивает руками мою шею и крепко меня целует. Так мы и вваливаемся внутрь, не обращая никакого внимания на окружающее. Завтра первый день наших тренировок, а сегодня… сегодня я буду заниматься любовью со своей девушкой.
Джесс медленно стягивает с моих плеч рубашку, пока я вожусь с молнией ее платья, пристроив голову ей на плечо и покрывая легкими поцелуями ее ключицу и шею, прихватывая губами кожу и лаская мочку уха. Джесс тихо вздыхает и склоняет голову набок, чтобы мне было удобнее. Хорошо, что она такая высокая и мне не приходится нагибаться. Наконец молния расходится, и я цепляю легкую ткань, которая с шелестом скользит на пол, оставляя Джесс в одном нижнем белье.
Я отступаю на шаг, чтобы полюбоваться. Она такая красивая, что у меня от нежности перехватывает дыхание.
— Ну что ты так смотришь? — Джесс смущенно улыбается и заводит руки за спину, чтобы расстегнуть лифчик.
— Как я смотрю? — хрипло спрашиваю я, чтобы отвлечься от резко ставших тесными брюк. Я торопливо расстегиваю пуговицу и спускаю их с бедер.
Джесс тихонько смеется.
Я опускаю глаза и понимаю, что совсем забыл про обувь, так что следующие несколько минут я сражаюсь с ботинками и носками. Главное — не забывать снять носки, так учил меня Дин, потому что нет существа более комичного, чем мужчина в трусах и носках. Разве что если носки с подтяжками, но такое я видел только на картинках.
Джесс берет меня за руку и ведет к кровати. Там мы избавляемся от остатков одежды, все это время не переставая целоваться. Я ласкаю грудь Джесс, легонько прищипывая соски, и она выгибается мне навстречу, кусая за нижнюю губу и постанывая. Ее рука змеей пробирается вниз и плотно обхватывает мой член, уверенно проводит вверх-вниз, оглаживает большим пальцем головку. В голове взрывается крохотный фейерверк наслаждения, а возбуждение мутит разум.
— Джесс, пожалуйста… — шепчу я, сам не зная, о чем прошу, и подаюсь навстречу умелым движениям ее кисти.
— Иди ко мне, — выдыхает она мне в рот.
Я оглаживаю тело Джесс, стремясь ощутить ее всю, раздвигаю пальцами влажные складки, задеваю клитор, и Джесс ахает. Терпеть уже нет сил, я пристраиваюсь между ее ног и вхожу, направляя себя одной рукой и другой удерживая свой вес, чтобы не раздавить ее.
Каждый раз это как впервые, и Джесс замирает подо мной, и я тоже не двигаюсь, чтобы дать ей привыкнуть. Но надолго меня не хватает, желание затмевает все, я толкаюсь раз, второй, третий, все сильнее и быстрее; Джесс подхватывает ритм, обвивает мою поясницу ногами и пришпоривает пятками, заставляя входить до упора.
— Сильнее, — требует она. — Сильнее…
В иное время я бы продержался дольше, доводя ее и себя до исступления, но сейчас мы будто доказываем друг другу — и всему миру, — что мы еще живы, что мы ходим и дышим, что наши тела полны сил и энергии.
В паху скапливается немыслимое напряжение, вот-вот накроет волной, и я поспешно довожу Джесс до пика рукой, ускоряюсь и срываюсь следом.
Я скатываюсь и ложусь на спину; в голове — ни одной мысли, только сладкое послевкусие наслаждения вспыхивает то тут, то там по всему телу. Джесс кладет голову мне на плечо, и так мы и засыпаем, обхватив друг друга руками, переплетясь ногами, в приятной неге и усталости.
Рано утром мы с Джессикой спускаемся на цокольный этаж, в помещения для тренировок. Войдя в огромный зал с полосами препятствий и секциями для обучения различным навыкам, уставленный стойками с оружием и другими предметами, я осматриваюсь, вспоминая имена других трибутов — оправившись от шока при виде лица Дина, я попросил Кроули прокрутить запись Жатвы еще раз. В основном меня интересовали добровольцы-профессионалы, они опаснее всего.
Профи скучковались возле секций боевки. И почему я не удивлен? Дин явно красуется: дерется на мечах со специальным помощником. Джо кидает дротики в расчерченный диск — она, конечно, не профессионал, но кое-что умеет, благодаря Эллен и Бобби. Трибуты из Дистрикта-2, Аластор и Абаддон, оккупировали секцию метания ножей — черт, я сам думал туда пойти! Парочка из пятого, Азазель и Руби, отрабатывают приемы рукопашного боя. Нет, нам точно в другую сторону.
— Идем, — говорю я Джесс, — поучимся выживать, чтобы не посрамить старину Каса.
Та фыркает, и мы направляемся в секцию по определению съедобных растений. Здесь никого нет, и все внимание инструктора уделено нам.
— Запомните, — говорит она, — вам могут попасться эти симпатичные ягодки. — Инструктор указывает на блюдце, на котором лежит горсть иссиня-черных блестящих ягод. — Но достаточно проглотить лишь одну — и умрете на месте. Морник — одно из самых ядовитых растений в Панеме.
Она продолжает говорить, а я слышу голос отца: «Морник чертовски похож на чернику и черную смородину, Сэм. Но отличить их довольно просто: черника растет низенькими кустиками, а у черной смородины совсем другие листья. И какой же вывод? Доверяй только тем ягодам, которые сорвал сам, иначе кто-нибудь особо умный подсунет тебе яд и убьет, даже не запачкав руки». Мне тогда было лет восемь, отец решил начать учить еще и меня. Это был единственный раз на моей памяти, когда Дин спорил с отцом — заявил, что достаточно одного профи, и он прекрасно справится, и не нужно втягивать в это меня. Отец наорал на него и загонял тренировками до изнеможения. Положение спас Бобби, резонно заявивший, что никто не станет посылать меня специально, но волю случая никто не отменял, и лучше, если я буду готов.